А вот офицеры армии, гвардейцы от сержанта и выше, порученцы и телохранители важных лиц — словом, “живущие с копья” профессионалы — носили превосходные боевые мечи. Всегда простые ножны, всегда смазанные от растрескивания крепкие ремни, подтянутые точно под хват. На рукоятках часто кольцо для защиты пальцев, обязательно рельефная оплетка или вовсе шершавая кожа ската — чтобы оружие не скользило в заплывающих кровью ладонях. Эфесы без украшений, лишь изредка уколет глаз искра одинокого самоцвета. Зато клинки наилучшей стали, наивыгоднейшей формы, идеального баланса — в точном соответствии с длиной рук, весом, характером владельца. Как можно было видеть по дуэлям, (и учитель рассказывал, помнится), на некоторых клинках даже заточка по длине лезвия отличалась. Треть от острия — “зубилом”, под размашистый “дальний” удар на пробитие доспеха; у самого перекрестия вовсе незаточено под перехваты; между ними заточка до бритвенной остроты — резаться, когда уже вошли в клинч; а обушок вообще скругленный, толщиной добрых полпальца — подставлять на блоки. Завидев человека с подобным снаряжением, я поспешно переходил на другую сторону дороги. Если меня опознает мастер, а не кабинетный сыщик с десятком телят-новобранцев, тут и кончится весь фарт.
Фартовые тоже узнавались легко. Закутанные в дорогие ткани, сопровождаемые тремя-пятью здоровяками, важно двигались теневые короли Столицы: известные бандиты, хозяева тайных игорных и публичных домов, спекулянты продуктами. Главари носили оружие только для статуса. Сверкающие эфесы вычурной формы. Рукояти от пояса почти до подбородка, утыканные всевозможными блестящими камнями — иногда и со вкусом, но чаще без. Роскошные гарды. Разукрашенные, окованные серебром и золотом ножны — а в ножнах чуть ли не жестяные клинки.
Каждую неделю “Рейд” приказывал убрать кого-то из уголовников, и я охотно вымещал на них страх перед земным криминалом. Местные крутые проявляли завидное благоразумие, избегая противопоставлять армейскому оружию — гражданское, а бойцу с хоть каким-нибудь опытом — необученную шпану. Конечно, истинный мастер даже с “финкой и дубинкой” победит недоучку с более мощным и длинным клинком — но как раз мастерам в смутное время хватает заказов и без того, чтобы пачкаться охраной бандитов.
Пользуясь такими обстоятельствами, я выкатывался навстречу, как рейдер перед конвоем, ровным шагом сокращал дистанцию — кураж нес на крыльях, ни малейшего сомнения в удаче не возникало. Тут всегда подбегал телохранитель, непременно замахиваясь. Клянусь, если бы хоть один из них начал с вежливой просьбы, я бы нарушил приказ “Рейда”! А в оправдание доложил бы, что цель защищена слишком хорошо для моих слабых способностей. Пока “Рейд” нашел бы возможность отвлечь от важных дел того же Тацуми, цель могла переехать — в другой район или сразу в лучший мир, поссорившись с конкурентами совершенно без посторонней помощи. Но стильные благородные спекулянты обитают разве что в сказках; проблем не возникло ни разу. Набегающий слуга размахивал палкой или сразу мечом, рычал традиционное: “Куда прешь, мудило! Не видишь, идет Крутой Офигенный, сын Того Самого!” — и отлетал первым, заливая булыжник великолепным багряным веером, точь-в-точь кино про самураев! И я шел сквозь кучку встречных тяжелым крейсером, рубя на обе стороны: кто бежал — бежал, кто убит — убит! Ни разу в таких сшибках не подвела спина, не прошило болью колено, не стеснило грудь одышкой, не зажало виски поднявшимся давлением. То, что делается истинно, делается легко! Чувствуя себя полностью на своем месте, я поворачивал за угол, уходя заранее рассчитанной трассой.
А местные жители боялись уголовников точно так же, как на Земле их избегал и боялся я.
— Я… — Тацуми опустил голову, насколько позволяли цепь и ошейник. Вздохнул тяжело, длинно. Поднял взгляд и отчеканил:
— У меня есть девушка! И это не ты!
Эсдес моргнула.
— Никогда не думала, что так больно. И неприятно… Помнишь турнир, где я тебя увидела? Ты уже тогда был в “Рейде”?