Леопольд почесал голову:
— А со стороны выглядите супер-профи…
Виктор засмеялся:
— Именно! Профессионалы! Мы сотрудники корпорации, разработавшей метод переноса неповрежденного сознания на твердотельный носитель и обратно. Это Моцарт и Сальери могли годами спорить, достойно ли поверять алгеброй гармонию. Мы должны закончить поверку до обеда, представить директору на подпись. А если ему что-то не понравится, то успеть до вечера подогнать результаты поверки так, чтобы уже не стыдно было показывать инвесторам!
Наследник оценил шутку слабой улыбкой и спросил:
— Пап, но разве не круто? Мир, в котором все можно!
Программист некоторое время молчал, положив обе руки на архаичную кнопочную клавиатуру. Лепольд подумал, что раритет, наверное, в память о молодости. Пожалуй, не заходи к ним в гости дядя Паша — ну, Енот из кино — пришлось бы еще у папы спрашивать, зачем делать столько кнопочек. Есть ведь емкостной интерфейс, есть и управление жестами, а еще индукционные кольца.
Тут Виктор нехорошо усмехнулся:
— Вот мир, в котором вообще все можно!
Антикварные кнопки протрещали громко и коротко — упала тьма.
Исчезло все.
Совершенно все!
Леопольд с ужасом понял, что не нащупывает собственный нос: то ли рук не стало, то ли носа, то ли того и другого разом!
— Свет! — заорал перепуганный пацан, и чуть не заплакал от радости, услышав спокойный отцовский голос:
- “И отделил он свет от тьмы; и стал свет.”
Вслед за тем чернота сменилась ровным безбрежным свечением, посреди которого, не опираясь ни на пол, ни на твердь, парил сам Леопольд. Голос отца заполнял молочную безбрежность:
— За семь дней управишься, сын? Как творить землю, помнишь? А реки? А пищевые цепочки? А комаров для птичек? А полезные ископаемые? Можно все! Свобода — нет преград!
Леопольд судорожно вздохнул. Еще раз протрещали антикварные кнопки. Привычный мир ударил кафельной плиткой в подошвы, завернулся вокруг стенами, накрыл потолком, углами столов и станков проколол там и сям туманное Ничто, на глазах превращая в Нечто; наконец, привычная отцовская лаборатория заняла должное место в зрении, осязании и в сознании подростка.
Ляп наклонился, уперевшись руками в колени — сердце колотилось, как у того древнего грека, что прибежал из Марафона в Афины. С усилием распрямившись, парень выговорил:
— Теперь я понял. Кусочек этого аниме-мира вы сделали как плацдарм в неизвестное. Кусочек обычного мира посреди тьмы. Но все-таки не совсем обычного… А из него уже можно строить пространства с другими законами. Понемногу. Там кошачьи ушки добавить. Там гравитационную постоянную резануть… Но не весь мир с нуля сразу!!!
Виктор обнял сына за плечи:
— Я тебя напугал? Прости… Мне показалось, ты в последнее время такой… Как взрослый.
— Испугался? Не то слово! Да я вообще ох… Ой… Извини. Как там в кино сказал Енот: “Свобода движения покупается ценой разрыва связей”, так? А тут вообще все связи сразу, совсем все…
Александров-старший задвинул страшную клавиатуру под стол:
— Возьмем план Хаоса в этих твоих планэскпейпах. Все такое непостоянное, огненное, изменчивое. Туда люди ходят совершать подвиги. Как охотники в лес. Как моряки в океан. Как шахтеры в черноту забоя. Как солдаты на войну. Как из пещеры за мамонтом, короче! Но возвращаются-то домой. Из Хаоса в обустроенную Ойкумену. К привычному распорядку, к точке опоры. — Поглядел на встрепанные волосы, капли холодного пота, стекающие по лбу сына, и решительно свернул разговор:
— Для первого знакомства более, чем достаточно. Пойдем домой.
Леопольд молча кивнул. Подождал, пока отец пройдет вдоль столов, отключая одни приборы и переводя в дежурный режим другие.
За окном успела сгуститься темнота поздней осени. Александровы без слов прошли сводчатыми коридорами; жаркое дыхание факелов стягивало кожу на щеках то справа, то слева. Под мягкими подошвами здешней обуви чувствовались швы досок; за дверью — округлые лбы каменного мощения. Против ожидания, ветерок не обжигал холодом и сыростью. Над головой в такт шагам раскачивались звезды… Ничего совершенно не напоминало провал в молочную бездну; Леопольд недоумевающе поежился. Теперь он уже и понять не мог, чего так испугался в лаборатории. Интересно же создать что-нибудь. У бати наверняка сыщутся готовые шаблоны, ведь не прописывают профессионалы каждую бактерию с нуля.
С другой стороны, те же девушки с кошачьими ушками — оно понятно, спрос колоссальный. Но кто-то же им биологию делал… По молодости лет Леопольду казалось, что смоделировать кошкодевушку проще, чем Вселенную.