Выбрать главу

На площадь выступил командир засады.

— Теперь я верю, что ты убил капитана Огре, — сказал он, поднимая шпагу вертикально.

Так, значит, это целевая охота… Паршиво!

— И как меня записали в картотеке?

Шпажист фыркнул в роскошные вислые усы:

— Шаровая Молния.

— Шаровая потому что толстый?

— Шаровая потому, что рядом стоять опасно.

— Почему Молния, можно не спрашивать.

— Не спрашивай. Все равно тебя так никто не называет.

— А не секрет, как называют?

Понятно, почему я не спешу в бой: боюсь шпаги. Но противник-то с чего тянет время, дает мне болтать? С чего вообще вступил в разговор с врагом, это же все уставы запрещают?

— Тебя, ублюдка, мы зовем Е**чий Колобок. Ты убил Огре… Убил дознавателя в день турнира… Тебя так и не нашла Сэрью.

— И ты привел всего шестерых?

Про снаряжение и строй у меня хватило ума промолчать. Не хватало еще собственными руками охоту на себя организовывать.

— Я ошибся, — враг спокойно склонил шпагу. И тут же гордо вскинул подбородок:

— Но дворянская честь не велит мне бежать!

Это что — мы оба друг друга боимся?

Я почти складываю губы в улыбку, но чувствую неприятно-сладковатый запах из-за спины. Чуть поворачиваю голову: не вытащил там кто самопал из-за ворота? Нет: одноногие перевязали одноруких, а те, в свою очередь, пытаются помочь им встать.

И тут шпажист удивляет меня окончательно:

— Ты ведь считаешь себя правым, потому что режешь уголовников. Но так не вернуть порядок и закон. Преступники должны быть наказаны по суду, иначе наступит право силы, и это сбросит нас в хаос.

Он выпрямляется еще ровнее, и произносит совсем торжественно:

— …Мы стоим плотиной на побережье тьмы.

Стихами началась проклятая история, стихами она и закончится. Из пересохшей глотки выталкиваю продолжение:

— После нас холодный дождь, после нас забвенье.

— Ты… Читал книгу Чужого?

— Я ее написал. Я и есть Чужой.

Усатый вертит головой:

— Вот это я пошутил про шпагу… Обороняйся!

Пружина сжимается — на меня летит взбесившаяся швейная машинка… У меня только единственный шанс и способ: считать, что шпага — такое особенное копье, очень быстрое, и неухватистое. Круговой блок налево; шпага проходит выше локтя, выше стеганого наруча, вспарывает наружную сторону плеча; сознание не потерял, значит — кости целы!

Встречным движением — из-под руки в горло.

В лицо фонтан крови; паршиво до безумия. Усатый мальчик, начитавшийся моих книжек…

Да если бы моих!

Имя краденое, судьба одолженая, может быть, и мир вторичный. Здесь нет ничего моего.

И что?

Солнце не просит о милосердии; надо жить и продолжать выполнение своих обязанностей.

И не важно, что эти слова тоже не мои. Главное — результат, ведь так?

На булыжнике темными звездочками расцветают капли крови — порезанная левая рука. Вот и моя кровь на этой земле, вот и мой корень… Не в кость, не в легкое. Ну так — попаданец я, или где?

То есть — могли же и правда тренировки у безымянного мастера чего-то стоить? Не говоря уж о двух годах практики…

Заливаю порез горькой водкой из флакончика. Наматываю длинную полоску ткани. Одной рукой неудобно — а кого волнует? Пальцы на левой шевелятся: нервы целы. Начинают болеть синяки: где падал, и где все же достали меня дубинкой, да я в запале не обратил внимания. Доктор далеко, мастер ближе. Только нет желания к нему дорожку топтать…

…Все, чего мы стоим, чего достигли мы…

Переворачиваю усатого лицом вверх. Видел в кино, как убитым закрывают глаза — делаю так. Из нагрудного кармана — здесь огромные карманы, тапочек можно спрятать — вываливается пухлая книжка. Белая бумага, яркая луна, читается легко. Ну и закладка, разумеется, на том самом стихотворении.

…И плывет над ним…

…То, что стало жирным, тяжелым дымом…

… После нас…

Листаю в конец — десяток страниц для заметок. Чернил нет, нет и перьев, но так ли это важно, если с ума сошел мир? Расквитавшись с врагом, Ханадар Сушеный Финик начал писать хорошие стихи; так у него хоть враг был кровный, а у меня случайный. Этим от судьбы не откупишься…

Да и хрен с ней, главное — результат.

Ведь так?

* * *