Острая боль резко пронзает висок, разрывая в клочья еще не очнувшееся до конца сознание. Тяжелый воздух с трудом проникает в легкие — еще немного и женщина точно начнет задыхаться. Разлепить глаза получается далеко не с первой попытки: мешает пульсирующая в голове боль, сильнейшая усталость и слабость в каждой клеточке тела. Когда ей все-таки удается чуть приоткрыть веки, с сухих бледных губ слетает тихий болезненный хрип, который мгновенно тает в окружающей темноте. Во рту скапливается густая вязкая слюна, но даже просто сглотнуть ее кажется непосильной задачей. Со временем боль, молотом стучащая по голове, чуть рассеивается и тогда, поморщившись от неприятных ощущений, Серсея, наконец, распахивает глаза, надеясь увидеть, вспомнить и понять, что с ней произошло.
Взгляд упирается в сухую грязную темноту, в которой нет ни единого шанса что-либо разглядеть. Пока глаза пытаются привыкнуть к всепоглощающему мраку, приходят воспоминания. Женщина помнит, как Джейме нашел ее в разрушающемся замке, как он повел ее вниз, сказав, что оттуда они смогут выбраться наружу и спастись. Она помнит, как отчаянно цеплялась за него и жалась ближе к крепкой груди, когда потолок над их головами начал трещать и обваливаться, заваливая все пространство красным кирпичом, что столько лет представлял собой стены Красного Замка.
Я жива, вдруг проносится в голове Серсеи, и она готова истерично безумно засмеяться от осознания, что действительно, седьмое пекло, жива. Их завалило камнями, весь клятый замок стоит в руинах над ними, но она все равно жива. Она еще дышит, ее сердце еще бьется. Быть может, ее найдут. Кто-нибудь ведь точно найдет. Тирион. Он будет искать их, когда увидит, что лодка на месте, и обязательно найдет.
Мысли в голове быстро перескакивают, путаются и мешаются, пока вдруг не замирают на одном имени, которое диким огнем вспыхивает в заволоченном пеленой боли сознании. Джейме. Серсея пытается произнести его имя, он ведь должен быть где-то рядом; он ведь должен быть живым, но голос все еще больше походит на несвязный хрип, чем на человеческую речь. Серсее вдруг становится страшно, что он может быть мертв. Что, если повезло выжить лишь ей? Даже в этой абсолютной звенящей тишине она не слышит никаких признаков жизни — ни дыхания, ни какого-либо шевеления.
Стиснув зубы и превозмогая волнами проходящую по телу боль, женщина кое-как приподнимается на локтях. Глаза привыкают к мраку, и у нее получается разглядеть хоть какие-то силуэты. Она видит Джейме чуть в стороне от себя — он неподвижно лежит на спине, и у Серсеи резко все холодеет внутри от мысли, что действительно мертв. Серсея сжимает ладони в кулаки и пытается очень осторожно приблизиться к нему. Женщина двигается медленно, вдумчиво и очень аккуратно. Во-первых, из-за все еще достающей боли во всем теле. Во-вторых, из опасения, что любое поспешное резкое движение может привести всю эту груду камней над ними и рядом с ними в движение и окончательно их завалить.
Оказавшись рядом с братом, Серсея кладет руку на его грудь, надеясь почувствовать, как бьется сердце. И она чувствует. Не только сердцебиение, но и рванное слабое дыхание. С губ слетает эмоциональный всхлип облегчения. Он жив. Он тоже жив. Она коротко улыбается и ощущает, как соленая влага набегает на глаза. Смахнув непрошенные слезы, Серсея удобнее усаживается рядом с Джейме, оперившись на свою руку. Она долго всматривается в его лицо, пытаясь разглядеть что-то в густой темноте, но натыкаясь взглядом лишь на размытые очертания силуэта.
Глубоко вздохнув и переведя дыхание, Серсея поднимает глаза, чтобы понять, как им вообще удалось не умереть и долго ли еще они смогут избегать смерти под остатками Красного Замка. Огромная опорная колонна, вероятно, когда начала падать, уперлась своим верхним концом в прочную стену — в ту самую стену, в которой находится заваленный проход, который должен был спасти их. С одной стороны к колонне привалилась довольно большая каменная плита, образуя некое подобие пещеры, в которой и находятся сейчас Серсея с Джейме. Однако противоположная сторона их укрытия выглядит крайне неустойчиво. Кирпичи и каменные обломки держатся лишь на честном слове, не находя под собой никакой плотной опоры. Можно предположить, что разрушенные части замковых стен падали на колонну и скатывались с нее, в итоге образовав подобие склона — удивительно, как они все-таки не завали пространство внутри так называемой пещеры и не убили их. Но Серсея уверена, что любые резкие движения в ту сторону могут обернуться катастрофой — неустойчивый склон сразу ринется внутрь, погребая их тут навсегда.
Дышать становится тяжело, словно легкие стягивают чугунными тисками. Последние силы готовы в любую минуту покинуть женщину. Серсея успевает подумать, что долго они здесь все равно не протянут, прежде чем Джейме начинает неловко возиться и открывает глаза.
— Джейме, — хрипло шепчет она и совершенно не удивляется вновь набежавшим слезам и паническим ноткам в голосе.
Женщина помогает ему чуть приподняться и привалиться спиной к той самой каменной плите, что на пару с колонной спасла им жизнь. Серсея прикладывает руку к его животу и чувствует горячую густую влагу. Она хмурится и кусает губу. Он все еще ранен. Может они и пережили разрушение Красного Замка, но он все еще ранен. Какова вероятность, что он скончается прямо тут, у нее на руках, от этих ран и потери крови? Какова вероятность, что, даже если они выберутся отсюда, он не умрет от попавшей в рану инфекции? Серсея понимает, что снова готова заплакать, потому что каждый раз, как только она, наконец, решает поверить в хороший исход, судьба или проклятые Боги, в которых она больше не верит, подкидывают ей очередные трудности, ведущие ее или ее родных к гибели.
Джейме делает несколько жадных вдохов и, кое-как выровняв дыхание, подается к сестре. Он обнимает ее так крепко и с таким отчаянием, что кажется ее ребра начинают трещать под его силой. Женщина чувствует легкий невесомый поцелуй в свои волосы и горько улыбается, обнимая брата в ответ и вдыхая запах крови, пота и пыли.