Дура, Маруся, дура. Не могли у меня появиться чувства к едва знакомому парню, пусть и интересному, симпатичному. Это все Италия с ее романтичными виноградниками! Сейчас кажется, что Богдан мне нравится, да вот в России я тут же о нем забуду и буду считать себя еще большей дурой. Подумаешь, сводил меня поужинать, свозил на дегустацию. Все было очень невинно.
Я понимаю, что просто начинаю себя утешать, потому что поцелуй наш невинным не был.
Ничего, забудется. Вон о Васе я последние дни вообще не вспоминала, а нас с ним связывало гораздо большее.
Я только хотела набрать Лизке и посоветоваться, но меня прервали два громких стука в дверь. Странно… Наверное, от удивления я и забыла, что не мешало бы по старой доброй русской привычке спросить, кто там, поэтому просто распахнула дверь и сделала шаг назад.
- Богдан? – я даже заикаться начала. – А что?.. В смысле зачем?.. Почему?..
Боже, мямля! Какая же я мямля!
- Я кое-что забыл, - сказал он, переступая порог и захлопывая дверь.
- Ч-что?
- Поцелуй на прощание.
Говорил Богдан не заискивающе, он не просил, просто констатировал факт. По моей спине тут же пробежали мурашки, ноги свело, а пальцы невольно прикоснулись к дрожащим губам. Он сделал еще шаг ко мне, перехватил запястье, и я безропотно сделала шаг навстречу.
Запястье было в сильных тисках, на секунду мне стало больно, но эту боль тут же затмил поцелуй. Хоть уже и ожидаемый, но такой... Такой... Страстный, глубокий. Даже жадный. Богдан, как ненасытный, проникал языком в рот. Я никогда не любила поцелуев по-французски, но у этого мужчины получалось великолепно.
Останавливаться не хотелось, хотелось продолжить терзания моих губ, моего языка. Мне казалось, что воздуха не хватает, трудно дышать. Но и это меня не остановило.
Рука Богдана отпустила мое запястье, переместились на спину. За ней – другая. Он меня с такой силой прижал к себе, словно ожидал, что я попытаюсь сбежать.
Куда? Зачем? Все! Сознание рассеивалось, тело как будто немело. Двигались только губы... А, еще и руки, которые обнимали крепкую мужскую спину.
Я сходила с ума, понимая, как это все приятно, но в то же время другая часть меня кричала, что это неправильно. Наверное, так начинается раздвоение личности. Его рука нырнула под футболку, такая горячая и такая требовательная ладонь. Казалось, что если он сожмет чуть сильнее, то сломает мне пару ребер.
Незаметно, жестом фокусника, Богдан расстегнул лифчик и переместил ладонь на грудь. Сначала легонько обвел ореолу, а сжал сосок между пальцами. От неожиданности я впилась ему в спину ногтями и прикусила за губу. Он, в отличие от меня, не отреагировал никак, только сильнее прижал, и я почувствовала, как в самый низ моего живота через свободную ткань шортов упирается… Ой, я начинаю краснеть опять!
Надо немного отодвинуться, а то вдруг он поймет, что я все чувствую.
Господи!
Мою грудь неожиданно оставили в покое. Но ненадолго. Богдан просто снял с меня майку и лифчик. И тут же прильнул к так нагло возбужденным бугоркам губами. Он сжимал грудь руками, обводил соски языком, слегка прикусывал. Я тоже прикусывала свою губу и едва сдерживала стон желания, рвущийся из заласканной груди.
Что же это такое? Как он это делает?
И почему я это позволяю?!
Да потому что хочу! Вот так вот, по-животному, первозданно. Как будто он смог задвинуть скромную Машу куда-то далеко и выпустить наружу женщину без комплексов.
Рука Богдана прекратила сжимать грудь, провела пальцами по животу и спустилась в мои шорты. Несмотря на то, что они плотно облегали, ладонь Богдана смогла протиснуться ниже... Очередная волна стыда накрыла с головой. Как же жарко. Как же стыдно. Ведь в этот момент я почувствовала - мои трусики мокрые насквозь.
Клянусь, Богдан усмехнулся, при этом не отрываясь от ласкания моей груди. Его язык выводил узоры, то поднимаясь к ключицам, то опускаясь на живот. Пуговица на шортах расстегнулась так же легко, как и лифчик, а рука Богдана нырнула глубже. Боже, что творили эти пальцы!
Неужели так бывает?
Почти сразу же я почувствовала, как что-то внизу живота готово взорваться, как тот Везувий. И тут же это случилось. С моих губ сорвался полустон-полувскрик, а ноги задрожали и перестали слушаться, поэтому я обвила руками шею Богдана, чтобы не упасть на пол.
Он посмотрел мне в глаза, а я поняла, что не просто краснею, а, наверное, уже багровею.