- Да, - голубые глаза немного расфокусированы, беседа и концентрация внимания изрядно утомляют, заставляя вновь соскальзывать в сонное забытье, полное багрового цвета и сладкого аромата лекарств на губах, имеющего отчего-то вишневый привкус. - Я не помню. Почти ничего не помню, - выдохнул. Подобное должно было вызвать отчаяние, желание вернуть утраченное... но этого тоже не было.
- А свое имя ты помнишь? - тонкие бледные губы изогнулись в легкой усмешке.
- Курапика, - произнес блондин раньше, чем даже подумал об этом.
- Ну, вот и хорошо. Это самое главное. А прошлое... не великая ценность за возможность жить дальше, - качнул головой мужчина. Он знал, что часть чужой памяти сотрется, но такое большое количество... это было занимательно. И возможно так действительно окажется лучше для его планов. Вторую стадию операций переживало еще меньше подопытных, чем первую. Если мальчишка справится - будет его вторым учеником за последние сто лет. Курапика тем временем снова провалился в сон, даже через него ощущая, как аура гостя пронизывает тело, скрепляя и восстанавливая кости, ускоряя процессы метаболизма в десятки раз.
Позже, когда он смог находиться в сознании по несколько часов, тот, кто назвался Мастером, провел еще одну операцию. Вначале он нанес рисунок на коже, тонким скальпелем выкладывая причудливые узоры, а затем углубил их и заполнил сплавом раскаленного золота, которое, даже застыв, оставалось гибким и подвижным, почти не отличимым от собственной кожи. Даже боль от избиения в том тупика показалась цветочками на этом фоне. Парень ломал ногти, раздирал в кровь пальцы, выворачиваясь в креплениях. Но, под пристальным, внимательным взглядом не посмел издать ни одного крика, лишь изредка судорожно выдыхая. Чужое одобрение отчего-то было невероятно важным. Он не имел прошлого больше. И от того не хотел терять свое возможное будущее, которое теперь было рядом с этим человеком.
Чужой голос во время процесса, проникал на самое дно сознания, опускался на такие глубины, куда не было доступа никому ранее. Курапика сам не понял, как его Сёко оказались открыты, и жизненная энергия начала стремительно улетучиваться, оставляя тело холодным, пустым, мертвым. Мастер говорил ему, что нужно делать, как защититься от смерти. Большая часть тех, кого мужчина использовал в качестве материала, умирали именно от этого. Небывалый уровень боли и соприкосновение с мощным Нен заставляло тело раскрываться и терять жизнь крайне быстро. Но Курапика справился. Его аура легла вокруг кожи плотным пульсирующим покровом, и мужчина держал парня в сознании столько, сколько было нужно, чтобы он запомнил это ощущение, сроднился с ним.
С тех самых пор минул год. Год обучения, реабилитации. Курапике было запрещено пользоваться интернетом или другими средствами информации для того чтобы узнать больше о себе прошлом. Мужчина хотел сначала создать новую, стойкую и уверенную в себе личность, лишенную кандалов, тянущих ее назад.
Парень расцветал под умелыми прикосновениями Мастера, превращаясь из испорченного материала в нечто прекрасное, чудеснейшее из произведений искусства. Не первое конечно, но поистине редкое. Курута узнал, что мужчина практикует подобное довольно часто, за что находится почти в самом верху рейтинга самых разыскиваемых преступников мира. Но больше, подобные вещи блондина не волновали. Преступник и преступник. Он спас Курапике жизнь - что еще тут нужно знать?
Иногда блондин задумывался - как бы он вообще жил не произойди того что было? Но учитывая отсутствие малейших связей, подобные мысли не могли зайти далеко. Отторжения чужой образ жизни не вызывал и больше знать ничего было не надо. Он не трогал детей, женщин - в этом плане Курапика конечно был исключением. Мужчине пришлось навсегда остановить его взросление своими способностями в шестнадцатилетнем хрупком облике, чтобы тело не начало тянуться вверх под воздействием гормонов. Тогда золотой рисунок на теле просто порвал бы кожу, все-таки это сплав металла, а не живая плоть.
Сейчас, год спустя, передав, все что хотел и мог, он отпускал свое творение на свободу.
Курапика осторожно сложил кисть в набор, свернул в чехол и положил в сумку. На плечи легла тонкая черная безрукавка с высоким горлом, бедра стянули узкие синие джинсы. Высокие жесткие сапоги на каблуке сковали ноги, давая дополнительную устойчивость, точно так же, как талия оказалась затянутой в кожаный корсет. Курапика заплел волосы в длинную сложную косу, понимая, что оттягивает неизбежное этими сверх тщательными сборами. Напоследок парень обвел комнату без окон взглядом, прощаясь с ней. Скорее всего, даже если он захочет вернуться - тут уже не будет никого. Мастер не вел оседлого образа жизни, не имел места, которое мог бы назвать домом. Мужчина задержался тут так надолго только из-за своего ученика, пока его крылья не окрепли для самостоятельного полета.
В гостиной окна имелись - но под самым потолком, ведь их квартира находилась в подвале старинного здания, некогда бывшего медицинским университетом. Здесь до сих пор можно было найти запертые лаборатории и операционные, в одной из которых происходило преображение самого Курапики. В этой гостиной Мастер пытался читать в тот день, когда услышал снова шум сверху. Все это Курута удалось вытянуть из мужчины исподволь маленькими кусочками. Сейчас, тот сидел в кресле, положив ногу на ногу, и с усмешкой наблюдал за своим творением. Часть мебели уже накрыта тканевыми чехлами - предположение Курута оправдывалось в полной мере. Задерживаться долго после его ухода никто не будет.
- Думал, ты там до самой полуночи провозишься, - поманил легким движением.
Курута отставил сумку на журнальный столик и опустился плавно на пол рядом с креслом, привычно касаясь лбом чужих коленей. Они часто проводили так вечера выходных, когда Курапике не надо было тренироваться, а у самого Мастера не оказывалось срочных дел. Зимой в комнате разжигался старинный камин, а летом они раскрывали все двери настежь, пуская сквозняк. Тихо шуршали страницы книг, пахло кожей, металлом и тлеющим от времени пергаментом. Год полный боли и спокойствия одновременно. Временами блондину казалось, что до этого, его жизнь была куда безумней и не имела подобного островка безмятежного отдыха.
- Ты явно не имеешь желания идти куда-либо, - прозвучало с мягкой насмешкой. Курапика за год научился различать малейшие оттенки чужих эмоций в холодном голосе. Бесчувственный, не отзывчивый к чужим мучениям и совсем не сострадающий, выбрасывающий мертвые тела неудавшихся опытов творчества, как мусор, Мастер, тем не менее, считал себя ответственным за Курута - за свой шедевр, проклюнувшийся через изломанную рассохшуюся оболочку.
- Это должно быть, очевидно, особенно Вам, - выдохнул блондин, ощущая, как касаются рисунков, едва видимых над горлышком безрукавки, чужие пальцы, скользят по золотым линиям, забираясь под ткань. Каждое нажатие отдавалось приятной вспышкой боли, более глубокой, нежели та, с которой он жил постоянно. - Не хочу уходить, потому что мы не увидимся вновь, скорее всего. Но, тем не менее, мир влечет меня. Только я совсем не знаю, куда мне отправляться в первую очередь.
- Думаю, мой подарок в этом случае поможет тебе определиться и найти направление, - рука творца переместилась вверх, касаясь румян на щеке. Косметики был не избыточно - ее даже трудно заметить, но достаточно, чтобы на подушечках пальцев остались невесомые сухие крупинка, словно пыльца с крыльев мотылька. - Созданию, подобному тебе - открыты все дороги. Я надеюсь увидеть, как ты расцветешь и превратишься в само совершенство, - почти прошептал. Мужчина взял со стола небольшой бумажный конверт и передал его заинтересованному Курута. Парень даже приподнял голову, как любопытный кот, желая заглянуть внутрь. - Возвращаю тебе осколки прошлого. Сейчас они уже не потянут назад.