— Вы сказали ему что-нибудь?
— Да. Вы знаете, что он глухой, но умеет немного читать по губам. Я спросил: «Брайан, что случилось с твоим отцом?»
— Он ответил вам?
— Брайан начал плакать. Потом он посмотрел на меня и сказал…
— Протестую, это показания с чужих слов, — заявил Джек. У него судорогой свело живот, когда он произносил эти слова. Он хотел услышать ответ — вероятно, сильнее кого-либо в зале суда, — но намерения прокурора не вызывали сомнений. Тот старался убедить жюри присяжных в том, что Линдси устроила ловушку Джонсону, чтобы обвинить его в убийстве, которое совершила сама.
Торрес продолжал:
— Ваша честь, десятилетний мальчик был потрясен смертью отца, которого застрелили в их собственном доме, поэтому он попробовал облечь это в слова.
Судья ненадолго задумался, потом изрек:
— Я разрешаю. Свидетель может ответить.
Лейтенант подался ближе к микрофону, и Джек внезапно почувствовал, как пальцы Линдси до боли стиснули его руку. Казалось, оба знали, что Джонсон скажет сейчас нечто такое, после чего убийца будет установлен и судьба Линдси — решена.
Джонсон открыл рот, и слова его хлынули подобно огненной лаве:
— Брайан посмотрел на меня и произнес: «Я застрелил его. Я застрелил своего отца».
Линдси вскочила с места.
— Это ложь!
Все присутствующие в зале суда затаили дыхание.
— К порядку! — призвал судья, и стук его молотка заглушил протесты Линдси.
— Это грязная ложь! — выкрикнула Линдси, и по лицу у нее потекли слезы.
— Мистер Суайтек, успокойте свою клиентку, иначе я прикажу вывести ее из зала суда.
— Это ложь, Джек, — пробормотала она срывающимся голосом. — Это грязная ложь!
Джек заставил ее опуститься на стул. Линдси трясло, и Джеку потребовалось все его самообладание, чтобы сохранить рассудок и спокойствие. София тоже старалась выглядеть невозмутимой, но в глазах ее светилось удивление. Однако, как бы трудно им ни пришлось, Джек был уверен, что защита выглядит совсем не такой растерянной и оглушенной, как прокурор.
Торрес вперил в свидетеля острый, как меч гладиатора, взгляд.
— Простите меня, лейтенант, — твердо заявил он. — Вероятно, я понял вас неправильно. Вы хотели сказать: слова мальчика означали, что его мать застрелила его отца?
— Нет. Вы поняли меня правильно. Брайан сказал мне, что это он застрелил своего отца.
Линдси закрыла лицо руками. Джек переводил взгляд с нее на Джонсона и обратно, все еще не в силах поверить тому, что только что услышал.
Прокурор изо всех сил старался напустить на себя негодующий вид, неестественно важной походкой вышагивая по залу заседаний. В голосе его звучал гнев. Он намеревался сделать то, чего не мог пожелать себе ни один юрист: обвинить во лжи собственного свидетеля.
— Лейтенант Джонсон, — заявил он, и голос его зазвенел, — мы с вами неоднократно обсуждали это дело, не так ли?
— Да, сэр.
— Мы даже проводили с вами в шутливой форме псевдоперекрестные допросы, разыгрывали заседания суда: я задавал вам вопросы, на которые вы отвечали. Разве не так?
— Да, это так.
— Ни разу во время этих обсуждений вы не упоминали о признании, которое сделал вам Брайан. Разве не так, лейтенант?
— Нет. Я не упоминал об этом. Но только потому…
— Этого достаточно, — оборвал его Торрес.
Джонсон воззвал к судье, на лице его появилось выражение гнева и страха.
— Ваша честь, я хочу объясниться.
— Я не задал вопроса, который требовал бы ответа, — вмешался Торрес.
Судья поскреб подбородок, словно и сам был изрядно ошеломлен услышанным.
— У свидетеля всегда есть право объяснить свой ответ. Лейтенант Джонсон признал, что да, он никогда не говорил вам об этом раньше. Давайте послушаем почему.
Торрес удалился на свое место, явно недовольный и раздосадованный.
Джонсон взглянул на Линдси.
— Причина, по которой я никогда и ничего не говорил о Брайане, заключается в том, что меня об этом попросила Линдси, — заявил он. — После того как Брайан признался мне в содеянном, я нашел Линдси и перебросился с ней парой слов. Я обвинил ее в том, что она вызвала меня в дом, чтобы подставить и обвинить в убийстве, которого я не совершал. Она извинилась и сказала, что всего лишь хотела защитить Брайана. А потом она попросила меня — умоляла меня, — что бы ни случилось, никому и никогда не говорить о том, что Брайан застрелил своего отца.
В зале суда воцарилась мертвая тишина.
Судья откинулся на спинку стула и поднял глаза к потолку.