Звук автомобильного клаксона вывел Джека из задумчивости. Замершие было машины снова поползли дальше. Джек медленно подал свое авто на несколько дюймов вперед, потом нажал на тормоза, останавливаясь на участке, где скорость была ограничена сорока пятью милями в час. Перед ним мигала длинная вереница оранжевых стоп-сигналов. На трех станциях, которые Джек успел найти на своем радиоприемнике, надрывал душу и сердце Энрике Иглесиас. Из конвертибля, застрявшего в пробке позади него, доносились оглушительные звуки латиноамериканских мелодий. Езда на юг из нижнего Майами после четырех часов пополудни представляла собой мучительно долгое продвижение в хвосте гигантской очереди.
Он свернул с федеральной автострады номер один, проехал мимо пункта продажи автомобилей и оказался рядом с «Супермаркетом Марио», где так любила делать покупки Abuela, и тут он кое-что вспомнил.
Джек зарулил на стоянку и полез за бумажником. Там, под его водительским удостоверением, лежала визитная карточка, которую дал ему Кико, когда Джек с Abuela заглянули в его заведение в самый разгар суда, — с того момента, казалось, прошла целая вечность. Он вытащил визитку, потом прочел имя и номер телефона, которые Кико написал на обороте.
Эль Пидио — человек, который сказал Кико, что Гектор Торрес очень похож на Хорхе Бустона, мужчину, с которым мать Джека встречалась на Кубе.
Джек так и не нашел времени позвонить Пидио, он с головой ушел в процесс над Линдси Харт и не мог отвлекаться еще и на посторонние дела. Или, быть может, в данном вопросе он вел себя подобно Abuela, не уверенный, хочется ли ему знать правду. Но встреча с бывшей женой Торреса вновь пробудила в нем любопытство и вызвала желание разобраться в прошлом своей матери. Его беспокоило, что Марица, описывая чувства Торреса к его матери, использовала слово «одержимость». Чем больше он раздумывал над этим, тем любопытнее представлялся ему тот факт, что его сводный брат — Рамон, если верить надписи на могильном камне на Кубе, — умер в тот же день, когда родился. Шестое чувство подсказывало Джеку, что здесь что-то не так.
Он раскрыл свой сотовый телефон и набрал номер.
На вызов по-испански ответил какой-то пожилой мужчина. Джек ответил на том же языке, если только можно назвать таковым испанский с акцентом Джона Уэйна.
— Мистер Эль Пидио?
— Не «мистер Эль Пидио», — ворчливо поправил его мужчина. — Просто «Эль Пидио».
— Это Джек Суайтек. Я…
— А, Суйатек. Я знаю, кто вы такой. Кико сказал мне, что вы наверняка позвоните.
— Как я понимаю, вы знали мою мать в Бехукале.
— Да. Я был ее врачом. Я принимал ее ребенка.
«Ее врач?» В голове у Джека внезапно возникла масса вопросов, но он выделил один, самый важный, задать который ему было неимоверно трудно.
— Тогда вы должны знать… Как умер мой брат?
На линии воцарилась тишина. Наконец мужчина тяжело вздохнул и произнес скрипучим голосом:
— Это очень сложный вопрос, молодой человек.
Глава пятьдесят вторая
Когда на землю начали опускаться сумерки, Джек нашел отца на поле для игры в гольф. Гарри стоял на вершине поросшего травой холма, он был в спортивных бриджах, носках с рисунком в виде разноцветных ромбов и в классической твидовой шапочке для гольфа — такая экипировка требовала от вас гандикапа как минимум в одно очко. Сидя на скамье, Джек наблюдал за тем, как Гарри, целиком отдавшись игре, отправлял на поле один мяч за другим. Оно выглядело так, словно на него просыпалась манна небесная — настолько густо зеленая трава была усеяна белыми мячиками.
— Папа?
Гарри замер с занесенной для удара рукой, несколько раздосадованный тем, что сын выбрал такой неудачный момент, чтобы обратиться к нему.
— Да?
— Как ты думаешь, есть ли что-нибудь на свете, чего мужчина не должен знать о своей жене?
Гарри помедлил, словно вопрос привел его в замешательство.
— Если мужчина спрашивает свою жену о чем-либо, он должен получить правдивый ответ.
— А что, если он не спрашивает? Кто-то должен сказать ему об этом?