Судя по тону, Даркарен действительно не слишком высоко оценивал некоторые качества отца. Горько думать – но принц был действительно прав. Не было в ее степенном, добром, часто уставшем, но любящем родителе, той смекалки, того хитроумия, что помогло бы стать не пешкой в чужой игре, а самостоятельным игроком.
— Значит, не ты его подставил? Но почему он вызвал недовольство императора? — нужно выяснить все до конца. И зачеркнуть, наконец, прошлое. Навсегда.
— Его убедили в том, что я хочу его подставить. Я же не собирался бегать за каждым служащим и убеждать в том, как именно я к нему отношусь, — мужчина чуть дернул уголком губ. Злится. Имеет полное право.
— Тогда что случилось?
— Именно это и случилось. Несколько умело разыгранных сцен — и чета Демуэ при странных обстоятельствах исчезает из столицы вместе с ребенком. А вместе с ними исчезает очень ценный артефакт, в разработке которого участвовала твоя мать.
Принц помолчал, откинувшись на подушку и бездумно смотря в потолок. Она думала, уже не заговорит, но он, кажется, решился закончить невеселую историю.
— Далеко не сразу мы разобрались, в чем дело. Более того, до сих пор некоторые детали той истории остаются покрытыми туманом. Твоим родителям не было нужды бежать. Им всего лишь нужно было открыто обратиться хотя бы и к самому императору за помощью. Они же повелись на провокацию и… все закончилось так, как закончилось. Мне жаль, — в голосе темного вспыхнули какие-то странные нотки.
Миг — и он уже не расслабленно лежит — а нависает над ней, не сводя засиявших жадных глаз.
— Жаль, — повторил, — что их бегство и смерть оказались напрасными. Но еще больше жаль, что они так издевались над тобой, по невежеству заблокировав дар. И уже совсем не жаль, что вся эта история привела тебя ко мне… — добавил, склоняясь еще ниже.
Резкие слова чуть не сорвались с губ, но Дари заставила себя смолчать, плотно сжав губы. А ты что хотела? Правда часто бывает неприятной. Чужие слова могут казаться сколь угодно жестокими, но правда одна – все уже случилось. Прошлого не изменить. Родители свою цену заплатили. И она заплатит – чтобы исправить их ошибки. И построить собственную судьбу.
Хватит. Хватит позволять силе руководить своими поступками. Теперь пришла пора действовать самой. И она справится. Ради их памяти. Ради младших. Ради себя и того чувства, что живет и дышит в сердце.
Как только она приняла решение – накрыло какое-то даже не облегчение, а умиротворение и спокойствие.
— Хотелось бы мне знать сейчас, Дари, какие интересные мысли бродят в этой скромной головке, — тихий шепот заставил сердце стучать чаще, — я могу шокировать тебя своим отношением ко многим вещам, — он перекатился и сел рядом. Посмотрел уже серьезно, без усмешки, — но уже поздно решать меня бросить, темная моя ведьмочка.
— Я же не ведьма, — усмехнулась чуть удивленно.
— Зато по характеру — вполне! Даже не знаю, что хуже — ведьма или проклятийник?
От дружеской, теплой подначки стало легко-легко.
— Мама не знала, что она — Элигар?
— Нет, — уверенно заметил темный лорд, — иначе Рения бы не смогла это скрывать. Герб Элигар в императорском Совете по-прежнему потушен, а место опечатано. И, если уж мы заговорили об Элигар… у нас пять часов на сон, — сообщил уверенно, — после этого мы отправляемся в Ал-Арот. Это родовые земли Элигар. Ты должна принять наследие.
Неожиданно. Таких резких и быстрых действий она не ожидала даже от Дарка. Но он снова прав. Она и сама об этом думала. Об этом говорил и Мирай. Время пришло. Ее время.
Мужчина рядом пророс в сердце, обосновался в душе, и никуда оттуда испаряться не торопился. Когда благодарность и приязнь переросли в симпатию? А симпатия — в любовь?
Тихо любуясь на четко очерченный профиль темного, Дарнари сама не заметила, как быстро и спокойно уснула.
Даркарен же не спал почти до самого рассвета. И, наверное, даже хорошо, что Дари не слышала его мыслей, не ощущала эмоций.
Темные жестоки, сильны, обладают поганым характером и вспышками агрессии, если вовремя не избавятся от излишков магии. А еще темные никогда не прощают предательства и никогда не упускают свое. И неважно, что это — древний артефакт или юная магичка, чья сила так приятно пахнет древней мощью и прорастает в сердце острым шиповником.
Если темный испытает не только привязанность, но и любовь – то не отпустит уже никогда.
***
Уже на рассвете, когда светило окрасило небо нежно-сиреневым, как чьи-то наглые глаза, цветом, они были за тысячу локтей от столицы.
Там, где уже ярко сияло на небосклоне тускло-голубое солнце, освещая закрытые, мертвые без хозяина земли.
Земли, которые стояли такими уже много сотен лет. Земли, которые она теперь должна будет защищать. И от этой мысли на сердце становилось теплее, и ощущение, что все, наконец, идет правильно, исключительно и единственно верно, не отпускало.
При мысли о прошедшей ночи хотелось нестерпимо краснеть. Да, до главного блюда дело не дошло, но и того, что было…
Хватит! Не о том сейчас думать нужно.
В брючном костюме было неожиданно удобно. Без кучи юбок она чувствовала себя легче. Более свободной, более спокойной и уравновешенной, словно оставила часть женской мишуры в столице.
— Что делать дальше, милорд?..
Недовольный взгляд в ответ. И как же еще вас прикажете называть? По имени? Настоящему или выдуманному? По фамилии?
— Дарк. Для тебя — Дарк. Тебе не кажется несколько странным обращаться на “вы” к тому, с кем… — он оборвал себя, что-то фыркнув под нос и качнув головой, — одним словом, Наша невеста может совершенно точно обращаться к Нам по имени, — закончил с легкой коварной улыбкой.
Вот же змей!
— Как прикажете, мил… Дарк, — пропела как можно более ласково. В эту игру можно играть вдвоем.
Обернулся и подошел вплотную. Ни следа бессонной ночи и усталости. Высокий, красивый, сильный хищник. Тьма стекает каплями с иссиня-черной косы, тьма кипит внутри, тьма смотрит зверем из его глаз.
— Моя милая, пакостная леди, — теплые пальцы ухватили за подбородок, не давая отвести взгляд, — запомни кое-что хорошенько. Ты никуда от меня не денешься. Это понятно? Так что привыкай. В том числе — и звать меня по имени, когда мы наедине или в узком кругу близких.
Глаза в глаза. Вызов? Вовсе нет. Ему нравятся эти подколки, нравится их маленькая невинная игра. Возможность хоть немного расслабиться и не думать обо всем, что скрывает будущее. Принцу вдвойне тяжелее.
— Упрямая, — показалось — или ее только что одобрили? — за каждое неправильное обращение ко мне будет следовать наказание, раз уж ты не понимаешь по-другому, — вздохнул, проведя ладонью по ее волосам.
Точно змеище, слов нет! Хитрый змеище, мудрый!
— Например, — его глаза совсем близко. Тьма завораживает, собственная тьма — откликается, стремится вперед, желая сплестись с этой силой. Даже метка на запястье, та самая метка зимы, начинает мерцать сильнее, — я. Буду. Тебя. Целовать, — выдыхает прямо в губы, — Дари, целовать не только в губы, — почему же так жарко-то! Ведь вроде ветер ледяной! — А если ты назовешь меня неправильно второй или третий раз, то наказание будет удвоено.
Он стоял на ледяном ветру, на каменистом склоне, в плаще, накинутом поверх камзола, и совершенно не мерз. Кровь альгарилов.
— Ло… Дарк! — осеклась под торжествующим взглядом и искренне засмеялась про себя, — это шантаж!
— Да, моя леди, — темный лорд усмехнулся! Темный лорд чуть склонил голову, словно заново ее рассматривая. И, была готова поклясться своими любимыми пирожками с сыром, он явно задумал какую-то пакость! — именно так это и называется. Я вдруг понял, что шантаж — мое призвание.