— Как же прекратить, если видеть тебя в моих объятьях — самое лучшее успокоительное на свете? Даже моя Тьма льнет к тебе. Чувствуешь?
Темные ленты коснулись груди под корсетом. Стон. Каблучок несильно, но ударяет по чужой ноге.
Это дает возможность вырваться. Отодвинуться. Перевести дыхание. По телу то и дело пробегают мурашки. Хочется все вернуть. Остаться. Забыться. Раствориться в чужих совершенно почерневших глазах.
Но…
— Я-то чувствую. Но, полагаю, вам все-таки стоит держать себя в руках, ар-дарх. И не давать повода…
Чьи-то зубы скрипнули. Да, ждать — оно ох как тяжело!
Ноби пронзительно зашипел — паршивец, опять подслушивал!
— Думаю, мне действительно пора. Пока я все еще держу себя в руках, — в глазах Даркарена все еще пылал жадный черный огонь, — пока я не сделал того, о чем пожалею сам. Ты права. Сейчас не время и не место. Но осталось немного, Дари. И ты будешь моей. Законно, по праву. И в нашу первую ночь Темный огонь будет касаться твоего обнаженного тела…
Маг сделал шаг назад, даже не пытаясь больше коснуться, но от его слов горели и тело, и душа.
— Он будет ласкать тебя на моих глазах. По нашим традициям огонь очистит избранницу от прошлого. А по традициям альгарилов ледяной покров сомкнется над нами и не подпустит никого, пока я буду любить тебя. Пока я буду ласкать твое тело и ты не вспомнишь ни единого слова, кроме моего имени на губах. Все твои проклятья для наших врагов, вся моя сила — для тебя. Подожди немного. Я никогда уже не смогу отпустить тебя…
Вспыхнула черными искрами воронка портала.
И она осталась одна. Восторг, желание, надежда, восхищение. Все слилось в один бесконечный поток.
И неизвестно, что еще бы она успела натворить в таком состоянии, если бы не раздался тихий звенящий звук.
На столике на подносе появился конверт с последним испытанием.
Императорский дворец. Личные покои императорской семьи
Женщина, замершая у окна роскошной спальни, казалась ледяной статуэткой. Изысканной. Совершенной. Холодной. Казалось, эти бледно-розовые губы никогда не улыбаются, а точеные черты лица навеки застыли в брезгливой гримасе.
Снежно-белые волосы альгарилы укутали ее покрывалом, завершая лживый от начала и до конца образ.
— Брось, даже если ты будешь так же горько рыдать и показывать всем несуществующие синяки, как в нашу первую ночь, тебе никто не поверит больше, Раяда.
Мужчина, лежавший на кровати, лениво шевельнулся. Его заостренные уши были плотно прижаты к голове — император контролировал себя всегда.
— Не понимаю, о чем вы говорите, супруг мой, — ледяная статуя заговорила.
Ее голос… чистый, холодный, как ручей высоко в горах.
— Все ты понимаешь, — император устало потер виски и встал, накидывая на обнаженное тело легкий халат из плотной синей ткани, — я достаточно терпел твои интриги и возню. Достаточно покрывал твою невозможность, а, вернее, нежелание родить мне ребенка.
Мужчина не выглядел угрожающе. Он лишь сделал шаг вперед, но женщина отчего-то отшатнулась.
Император Аргонар криво усмехнулся.
— Зато твои фрейлины были куда любезнее, моя снежная императрица…
Он подошел к застывшей женщине вплотную. Провел кончиками пальцев по мраморной щеке. Сколько яда и злости в дымчатых глазах. Как будто это он отрывал ее от ее страны и ее возлюбленного, а не старый князь альгарилов.
Иногда ради мира приходится чем-то жертвовать. Но Раяда предпочитала жертвовать чужими жизнями, а не своей судьбой.
Когда-то он, еще мальчишка, пытался ее полюбить. Потом возненавидел. А теперь лишь презирал.
— Тебе не удастся настроить моих сыновей против меня. Они знают правду. Знают своих матерей. И будут молчать. Под клятвой. Как и ты, — жестко усмехнулся ей в глаза, — но тебе недолго осталось меня терпеть, не переживай… и уж точно я не стану досаждать твоим ночным игрищам. До тех пор, пока твои игры не зайдут слишком далеко…
Его рука жестко прихватила прядь до белоснежных волос. Дернула.
— Я ведь говорил, что мое терпение имеет пределы.
Она нагло улыбнулась. Изогнулись всем телом, проникая к нему, ластясь как кошка.
— Моему уважению к вам нет предела, мой возлюбленный император.
Шепот. Возбуждение? Нет. Отвращение.
— Именно поэтому твои слуги пытаются уже третий раз напоить меня ядом. А этот мальчишка Каири, твой бастард, посмел протянуть руку к избраннице моего наследника? — ничего, кроме холода в его голосе.
— У вас нет доказательств, мой император, — ничего, кроме яда, в ее речах.
Безнаказанная стерва. Но он слишком много лет терпел, молчал и готовился.
Наверное, именно для того, чтобы сейчас рассмеяться в это холеное прекрасное лицо.
— Есть, моя прекрасная госпожа. И ваших измен, и неспособности родить мне ребенка, и вашего участия в заговоре против меня достаточно, чтобы я вынес приговор.
Мужчина и в домашнем одеянии смешным не выглядел. На тонких губах императора расцвела злая улыбка.
— Вы говорите чушь! — отбросила копну волос.
Безупречная грудь. Тонкая талия. Бедра — мягкие, манящие. Ее сложно не желать. Если не знаешь, сколько грязи за этой оболочкой.
— Дорогая, ваши прелести меня и в лучшие времена не интересовали. Есть и куда более приятные варианты. Собственно, я лишь хотел сказать, что завтра этот фарс с Отбором Зимы завершится. А вы отправитесь отбывать наказание на родину своего отца. Он очень ждет вас. И очень, — злая улыбка, — огорчен.
Страх. Впервые он смог разглядеть его на нежном личике. Вместо торжества — усталость.
Сколько лет он шел к этой цели. Избавиться от постылого брака. Жениться вновь? Увольте. У императора было достаточно тех, кто с радостью готов согреть постель. Сердце же его давно принадлежало лишь стране и детям.
— Вы глупы, если думаете, что после этого вашего наследника хоть кто-то признает. Безродного бастарда, — выплюнула, сверкнув глазами.
— Ваш отец уже признал. К слову, ваш любовник казнен им. Не стоило пытаться покушаться на правителя собственной страны.
Он с мстительной улыбкой наблюдал за тем, как искажается от горя и ярости совершенное лицо. Как на пальцах сверкают алмазные когти. Как она кидается на него — яростно, в один миг отбросив притворство и любые рамки.
И отлетает прочь, сползая бессильно по стене.
— Факт нападения на императора зафиксирован, — Анарис презрительно кривится.
Двое «теней» неслышно выходят из-под полога.
Один из них вежливо накидывает на женщину покрывало и оба старательно не смотрят на ее тело. Все же императорская кровь.
Она шатается, смотря бездумно перед собой и, кажется, уже не воспринимая происходящее.
А он… чувствует лишь облегчение.
И лишь бросает:
— Сопроводите императрицу в ее покои. Она слишком расстроена дурными известиями и не в себе. Пусть отдыхает.
Осталось недолго. Все имена известны. Большинство взято под стражу. А последний, кто скрывается в Академии… он непременно явится на этом испытании. Не сможет не явиться. Иначе он потеряет последний шанс вернуться. А если это тот, о ком они думали, не вернуться для него — значит развоплотиться окончательно.
Император даже не вздрагивает, когда на плечо бесцеремонно опускается ладонь.
— Вовремя вы решили ее отослать. Я ведь очень зол, знаете ли, мой император. Эта дрянь чуть не уничтожила мой род.
Мирай Элигар смотрит без улыбки ядовитыми зелеными глазами и, кажется, смеется.
И Аргонар посмеялся бы вместе с ним. Если бы Проклинающий не был его новой головной болью. Какое счастье, что Даркарен настолько удачлив, что умудрился влюбить его наследницу в себя. Правда, взаимно.
Хорошая шутка, бездна.
Над Аллийской Темной Империей занимался нежно-алый рассвет.
Глава 13. О том, как раскрыть душу.