Это будет очень эффектно, господа. Серость и скучность сменится буйством красок и чувственности.
Американцы восторженно закивали, показывая мне свои отбеленные зубы. Потом один из них спросил, не нужно ли сделать акцент на натуральности косметики, и я пустилась в рассуждения о том, что у нас сейчас каждая первая косметика натуральная и этим уже никого не удивишь, а нам нужно привлечь внимание, шокировать, сделать бренд узнаваемым…
Мишин смотрел одобрительно, американцы восхищённо, и я изо всех сил старалась смотреть только на них, не обращая внимания на жаркие взгляды Юрьевского.
Забыть, значит, да? Забудешь тут, когда с тебя мысленно давно уже всё сняли.
Весь ужас в том, что ты, Светка, как бы даже и не очень против.
Что же за коньяк мне такой попался, а?..
После моего выступления настала очередь Мишина, и тот довольно быстро расправился с финансовой частью. Американцы покивали и решили пойти на обед, хотя как по мне, так это был уже скорее ужин — время подваливало к пяти вечера.
Сергей вызвался с ними, а я осталась в переговорной — собирать бумаги и искать колпачок от тюбика. Можно было забить, но в таких вещах я, увы, педант.
Я как раз наклонилась и заглядывала под стол, когда вдруг услышала над собой бесстрастный голос Юрьевского:
— Это ищете?
Резко выпрямилась и вздохнула, глядя в его лицо.
Какой же он красивый, сволочь. Высокий, статный, глаза серые, как будто стальные, и лицо волевое. И волосы тёмные, до плеч, даже на вид мягкие. А уж по единственной седой прядке у нас пол конторы вздыхает. Романтично же.
А ещё от генерального так пахло… У меня даже голова немного закружилась. Мужской и очень свежий аромат.
Я вдохнула поглубже и блаженно улыбнулась.
— Света? Что с вами?
Чёрт.
— Извините, — я попыталась убрать улыбку, но не смогла. Юрьевский смотрел на неё с подозрением.
— Вы опять пили?
— Нет, — я взяла у него из руки крышку от тюбика. — Просто вы хорошо пахнете.
На секунду генеральный утратил свою невозмутимость.
— Что?..
— Пахнете хорошо, — я пожала плечами. — Туалетная вода или что там у вас. Вкусно.
Он вдруг ухмыльнулся и сказал:
— А вы хорошо снимаете губами колпачок с помады. Очень эротично.
— Старалась, — согласилась я, пытаясь скрыть смущение. — Визуализация всегда помогает во время презентации.
— Особенно такая, — он хитро улыбнулся. — Тут и у статуи бы что-нибудь в штанах зашевелилось.
— А вы всегда думаете только о сексе?
— Не всегда. Но когда красивая девушка в вызывающем платье губами снимает крышку с помады — да, думаю.
— В вызывающем? — опешила я. — Чем это оно вызывающее?
— Например, цветом.
— Ну и всё, — сказала я недовольно. — Или на вас красный цвет действует, как на быка?
Юрьевский нахмурился.
— Договоритесь, Крылова.
— С америкосами? — я сделала вид, что не понимаю его. — Конечно, договорюсь, даже не волнуйтесь.
Он ухмыльнулся и покачал головой.
— Мало я вас обрабатывал, Света. Надо ещё.
Блин. Ну почему, почему в этот момент, когда он сказал это, я до ужаса возбудилась? Да к тому же и губы облизнула.
Юрьевский проводил взглядом мой язычок и сказал так спокойно, будто говорил не ужасную пошлость, а сводку погоды зачитывал:
— Думаю, ваши губки умеют работать не только с помадой, но и с членом. Я прав?
Да что же это такое, Света. Что с тобой?! Ты всегда была приличной девочкой, а тут вдруг… Стоишь и представляешь, каково это — делать ему минет.
С ума сошла.
Точно к психологу надо. А лучше сразу к психиатру…
— Не ваше дело, — буркнула я, опустила глаза, подхватила папку с бумагами и выскочила из переговорной.
И те несколько секунд, что я шлёпала до двери, я чувствовала взгляд Юрьевского на своей заднице.
Проклятье!
Пришедший после ужино-обеда с америкосами Мишин рассказал мне по секрету, что они в восторге и готовы чуть ли не ноги мне целовать. Попросил дорабатывать проект вместе с дизайнерами и удалился в кабинет генерального. А я под шумок сбежала с работы, благо рабочий день уже закончился.
Дома на меня опять накатила тоска. Вроде говорят — дома и стены помогают, но оказывается, не всегда. Иногда очень хочется сбежать от этих самых стен. И не видеть ничего, что напоминало бы о случившемся.
Резко захотелось выпить, и я решила, что оставаться дома больше нельзя. Оделась потеплее и выскочила на улицу.