Макс звонил раз пятнадцать. Потом прислал смс с требованием перезвонить, но я даже не стала отвечать. Просто выключила телефон.
Мне было абсолютно безразлично, чей этот ребёнок. Главное, что он мой, а я никому не позволю убить в себе неожиданно зародившуюся жизнь.
— Мы с тобой обязательно выздоровеем, — шептала я, ласково поглаживая свой пока ещё плоский животик. — Выздоровеем и всем им покажем, где раки зимуют. А пока — отдыхать.
И мы отдыхали. И ни о чём не думали.
Только где-то в сердце у меня что-то неприятно кололо. То ли обида, то ли жалость к себе, то ли… любовь.
А может, всё сразу…
Сначала он просто злился, как сумасшедший. Вернулся к столу, хряпнул ещё коньяка, поднял голову — и поймал укоризненный взгляд Жульки.
До этого она спала в гостиной, но видимо, услышав шум и крики, решила навестить хозяина. И теперь смотрела на него так, будто хотела сказать: «Извини, Макс, но ты дебил».
— Да, Жуль, — признал Юрьевский. — Я дебил.
Осознание собственной дебильности накатывало, как волны во время прибоя.
Ты как всегда, Макс. Сначала с обвинениями полез, даже не задумался. Хотела бы Света использовать свою беременность, чтобы тебя к себе привязать — сказала бы позже, через пару недель, не сейчас. Сейчас-то зачем?
Она просто честной быть решила. И про то, что ребёнок не его, сказала сразу. Да и… не стала бы Света врать о таком. Ты же её знаешь…
Эта мысль пронзила Макса, как стрела Амура пронзает свою жертву. Знает… да. Он её знает.
И тогда чего… чего ты, дурак, взбесился?!
Юрьевский вскочил и, как был, в тапочках и без верхней одежды, метнулся на улицу. Но там уже никого не было, только за угол заворачивала какая-то машина.
Такси. Наверное, Света уехала на нём.
Чёрт, он не может поехать за ней. По крайней мере на своём автомобиле… Не после трети бутылки коньяка. И не в таком состоянии.
Остаётся тоже вызывать такси. И Жульку надо взять с собой обязательно, кто её тут кормить будет?
Пока он ждал такси, несколько раз пытался дозвониться до Светы, но она упрямо не брала трубку. А потом за Максом приехали, и он решил не звонить — поговорить лично, добравшись до её дома.
Но дома у Светы никого не оказалось. Сначала он подумал — она просто не открывает, но нет… За дверью стояла полнейшая тишина, и он посмотрел с улицы — окна были закрыты. А Света терпеть не могла закрытые окна, она бы обязательно открыла, если бы вернулась…
Где же она?
Макс начал звонить снова. Даже смс написал. Сообщение дошло, и гудки какое-то время были… но потом абонент стал недоступен.
У Юрьевского чуть окончательно крыша не слетела. Нет, Светка, конечно, ничего с собой не сделала бы… Но вдруг ей стало плохо?! Или того хуже — водитель машины, на которой она уехала, оказался каким-нибудь маньяком?
Глаза Макса словно кровавой пеленой затянуло. Рядом тихонько захныкала Жулька.
Это всё ты, ты виноват. Дебил, идиот, придурок и негодяй. Зачем наорал? Почему позволил уйти?
Что же теперь делать?..
Тогда, десять с лишним лет назад, когда Макс застал Карину и брата в недвусмысленной позе, он долго и упорно пил. И непонятно где шлялся. Там же и подхватил эпидемический паротит, а по-простому — свинку.
Болезнь протекала очень тяжело и долго. Честно говоря, Макс тогда даже подумал, что не жилец, но пронесло. Однако возможности иметь детей он решился окончательно и бесповоротно.
Сначала он не осознал, насколько это ужасно. Только потом, увидев маленькую Ксюшу и подержав её на руках, Юрьевский понял, что хуже наказания за собственную глупость не придумаешь.
Ещё и поэтому он не слишком стремился к отношениям. Ну кому нужен мужик, который способен только трахать, и больше ничего? Любая женщина — нормальная женщина — мечтает стать матерью. И когда Макс представлял, как заявит своей избраннице: «Извини, дорогая, но детей у нас с тобой не будет» — у него внутри всё переворачивалось.
Об этой тайне никто не знал. Даже маме Юрьевский ничего не рассказал, боясь расстроить. Хотя теперь ему казалось, что она понимала. Но никогда не говорила с ним об этом.
Думал ли он о том, что Ксюша действительно может быть его дочерью? Чего греха таить — думал. Ведь когда Макс хотел жениться на Карине, он ещё не был бесплоден. И да — чисто теоретически Ксюша могла быть его ребёнком, а не Гриши.
Но эти мысли не приносили облегчения, даже наоборот — было стыдно. Макс желал племяннице только счастья и не собирался тревожить её нежную детскую душу. Поэтому он так взбесился, когда Карина на дне рождения своей дочери попыталась внушить ему мысль, будто он отец Ксюши. Это было хуже её заверений в вечной любви и преданности. То просто ложь, а ребёнок — святое…