Калинин сам отвез меня в аэропорт и не отпускал от себя ни на миллиметр, пока не объявили, что посадка вот-вот закончится, а я так и не зашла в зону досмотра.
— Я люблю тебя, принцесса, — Рома уткнулся носом в мою макушку и запальчиво шептал уносящие разум слова.
— Я знаю. Ром, я тоже. Не представляю, как проживу без тебя, даже если это будет всего лишь неделя.
— Феечка моя, если бы неделя, — с сожалением вздохнул он, — будем надеяться, что хотя бы в течение двух месяцев все решится. Дед, конечно, обещал помочь, но сама же знаешь, с твоим тягаться тяжело…
— Я с ним поговорю, — решительно произнесла я и вздрогнула, когда услышала, как кричит работница аэропорта, требуя, чтобы всех пассажиров сто двадцать шестого рейса пропустили вперед.
— Иди, — легко поцеловал меня муж и тихо проговорил в самые губы: — Я буду ждать тебя или сам приеду, но факт, что с ума без тебя сойду. И не забудь позвонить, как самолет приземлится.
Я кивнула и, больше не оборачиваясь, пошла в зону досмотра пассажиров.
Глава 25.2
В Москве была слякоть и не единой снежинки. Мокрый снег падал на голову, превращая меня в драную кошку.
— Ты даже представить не можешь, как я обрадовался твоему приезду, — восторженно жужжал, словно комар, над моим ухом брат.
— Сень, давай без всего этого. Ты договорился? А то я очень устала и хочу отдохнуть.
— Насть, может, не надо? Давай поедем домой. — Арсений заискивающе улыбнулся, а я резко остановилась на месте, не дойдя до нужной машины какую-то пару метров.
— Сеня, я же просила тебя найти мне жилье. Неужели это, блин, так трудно?
— Знаешь, за один день сложно, — нахмурился брат, — но я нашел, один мой одногруппник сейчас на съемках в Ярославле, неделю его точно не будет. У него можно пока перекантоваться, но, Настя, ты же понимаешь, что это не решение проблемы.
— Понимаю, брат. Но сейчас решать точно ничего не собираюсь, сейчас я хочу отдохнуть, а с отцом завтра поговорю, ведь служу я теперь у него под боком, — усмехнулась и направилась к машине.
Уже когда мы выехали на шоссе, Арсений завел свою нудную пластинку по новой.
— Стоп. Прекрати. Иначе я выйду прямо здесь, поймаю попутку и заселюсь в ближайший хостел.
— Ты просто не все знаешь.
— Что еще? — сказать, что я злилась, — это ну-у-у вообще ничего не сказать.
— Ну, родители опять поругались, и опять из-за тебя. И, Насть, ну я даже не знаю…
— Да хватит мяться, что ты совсем как девчонка!
— Наськин, я опять подслушивал на свою голову. И-и-и… ну лучше бы я ничего такого не знал.
— Господи, Арсений, прекращай со своей театральностью, бесишь!
— Поговори с папой, Насть, дай ему шанс.
— Да ты издеваешься.
Брат хмыкнул и направил все свое внимание на дорогу.
— Ты никогда не практиковал кидание костей в свору голодных собак?
— Не понимаю, о чем ты.
— Ах, не понимаешь, — я растерла лицо и, скинув угги, подобрала ноги под себя, — ты меня раздразнил и ничего мне не дал. А теперь мучайся, Настенька…. все для тебя … лишь бы ты быстрее поговорила с папаней.
— Настя!
— Что Настя? Я почти двадцать два года уже Настя, а ощущение, что это ты Настя, а я Арсений.
— Просто пообещай мне, что выслушаешь отца!
— Давно ты встал на его защиту? — В этом всем было что-то странное, что-то выбивающееся из общего образа. — Почему ты не умоляешь меня поговорить с матерью?
— Это бесполезно, — печально ухмыльнулся Сеня, — Вы с матерью никогда друг друга не понимали и вряд ли поймете.
Я отвернулась, промолчав, потому что ответить мне было нечего, да и не зачем. Брат был прав: я была папиной дочкой всегда и во всем, пошла по его стопам, потому что гордилась им и жаждала с его стороны того же. И все было хорошо, пока я не заявила, что выхожу замуж. А когда папа понял, что я не только под венец захотела, но и повзрослела настолько, что давно с мальчиками не в куклы играю, вот тогда он просто озверел.
Для меня же оставалось загадкой: неужели он думал, что я в двадцать один нетронутая старая дева, несмотря на отношения?
Но даже после его криков и нравоучений я и представить не могла, что он поступит со мной именно так, как поступил, и каждое его принятое решение в отношении меня за последние четыре месяца было хуже предыдущего. Теперь вот перевод этот обратно, к папиной штанине.
И все же Сеня прав: мне нужно было поговорить с отцом, не с матерью, ее предательство меня лишь разозлило и подстегнуло к действиям, а вот папино меня опустошило. Не знаю, почему так. Обычно девочки всегда ближе с мамами, но в нашей семье все было наоборот. Сеня — мамин любимый сын, который будет заниматься тем, что велит его сердце, и все папины доводы разбивались о толстую мамину бронированную стену.