Я понятия не имею, зачем привезла его с собой. Господи, да я даже не знаю, зачем его купила. Это было задолго до предложения руки и сердца, которое мне сделал бывший. Просто пошла однажды с подругой в свадебный салон — помочь той определиться. А в итоге определилась сама. Мне тогда было девятнадцать, и я уже тогда решила, что если и выйду замуж, то только в нем. Все эти годы оно висело в моем шкафу у родителей дома и никого не трогало. И вот пару дней назад отец его заметил и как начал орать: «Да ты же не только дура набитая, еще и ребенок самый настоящий! Замуж она собралась! За кого, Настя? За кого? Платье она купила, балбеска! Небось еще и на мои деньги, жених-то твой с мозгами будет!»
Это был наш последний разговор, после которого я собрала вещи, запихав это пресловутое платье в маленький чемодан, забрала свое направление и купила билеты на самолет. И вот я здесь — раньше, чем надо, на целых две недели, с грязной головой и с гель-лаком на ногтях, который вот-вот отвалится. Только это все мелочи по сравнению с тем, что через две недели мне нужно идти на коррекцию ресниц, а через месяц — волос. Если я не найду мастера, то буду ходить как драная кошка по всей заставе. Хотя, возможно, с таким видом меня не съедят медведи, они просто испугаются и сбегут.
Спокойно, Настя, спокойно! Где наша не пропадала! И с победным кличем: «А-а-а-а-а-а!» — я засунула голову под ледяные струи воды.
— Бр-р, да, Босюсик, видишь, как мучается твоя хозяйка, бр-р-р. Холодно-то как, — причитала я, вытирая голову и прыгая по комнате в надежде согреться.
Да что же это за лето здесь такое? Дубак как зимой. Когда сушила волосы, перестала дрожать, все-таки фен — это вещь, и как бы ни убеждали, что он вреден для волос, без него никуда. Как и без моего любимого утюжка.
Настроение у меня было боевое, поэтому я решила накрутиться, ну чтобы быть при параде. Колдовать над прядями волос в маленькое круглое зеркальце из косметички было неимоверно трудно, но я справилась. Голливудские локоны рассыпались по моим плечам, когда до двадцати ноль-ноль оставалось пятнадцать минут.
Почти новые пограничные сутки, а мой отпуск сократился еще на один день. Десять дней, и выходить на службу. Чем же я заниматься все это время буду?
Ладно, Настя, подумаем об этом позже. Я обула облегченки и пошла знакомиться с местными аборигенами. Тьфу, с местными военнослужащими.
Когда я зашла на заставу, приказ уже шел. Решила притаиться у самого входа и посмотреть. Калинин говорил быстро, четко и громко:
— Приказываю выступить на охрану Государственной Границы Российской Федерации. Вид наряда — дозор. Задача — не допустить нарушения Государственной Границы Российской Федерации. Связь по радиостанции. Пароль Каналабу — отзыв робокоп три. — Я подавила смешок и прикрыла рот ладонью: никогда не понимала, откуда брались эти дурацки пароли и позывные. А начальник заставы между тем продолжал, и эта уверенность в голосе ему безумно шла, он больше не казался таким молодым, как прежде. — В случае обнаружения признаков нарушения доложить Дежурному по Пограничной Заставе и принять все меры для преследования и задержания нарушителя Государственной Границы Российской Федерации. Старший пограничного наряда — старший прапорщик Рассохин. Вопросы? Повторить приказ.
Следом последовал гомон из непонятной тарабарщины, говорили мужчины, скорее всего, одно и то же, да и было их всего трое, но получалось у них это жутко несинхронно, хотелось заткнуть уши. А вот голосом Романа наслаждаться.
— Вопросов нет, приказ ясен. Есть выступить на охрану Государственной Границы Российской Федерации. Вид наряда — дозор. Выполняйте поставленный приказ. Наряд, напра-аво, на охрану Государственной границы шаго-о-ом марш.
Калинин, все это время стоящий ко мне спиной, повернулся и поймал мой взгляд. Он прищурился и, так и не отведя своих магнетических голубых глаз, произнес:
— Личный состав, задержитесь, пожалуйста. — А потом ко мне: — Анастасия, подойдите. — Затем он мотнул головой и быстро отвернулся от меня.
Чертовщина какая-то творилась, я висла при каждой встрече с ним, бред какой-то. Еще месяц назад я собиралась замуж за совершенно другого человека, пусть и козла. А сейчас тут готова слюной истечь на этот образчик мужественности.
Я глубоко вдохнула, ослепительно улыбнулась и направилась к мужчинам. Встала рядом с Калининым и почувствовала себя так легко-легко. Странно, последний раз я такое ощущала в подростковом возрасте рядом с папой, чувство защищенности и надежности… Бред какой-то… Потом я слегка дернула носом, принюхавшись, и поняла: у Романа был тот же парфюм, что и у отца семь лет назад. Чуть-чуть сладковатый светло-коричневый «Ив Сен Лоран». Потом мама промыла ему мозги, что, мол, слишком дешево для его статуса, и отец сменил духи, ставшие для меня символом любви, защиты и дома.