Накануне премьеры Джастина была жутко взволнована. Она не находила себе места. Обычно премьерные спектакли заставляли ее волноваться, но на сей раз это было что-то особенное. Джас нервно измеряла шагами комнату,ворчала на Лиона, а ночью почти не сомкнула глаз и поднялась в шесть часов утра.
Когда Лион в половине седьмого спустился в гостиную, Джастина была уже на ногах.
— Почему ты не спишь? — встревожился Лион. — Что-нибудь случилось?
Джастина усмехнулась:
— Нет, все в порядке. Видимо, от этой роли начали сдавать нервы. Слишком много эмоций.
— Ну, это совсем ни к чему, дорогая. Сегодня ведь твой праздник. Не переживай так, глупышка, все будет прекрасно.
— Я надеюсь на это, — вздохнула она.
За два часа до спектакля Джастина была уже в театре. Времени оставалось еще много, но она не могла находиться ни в каком другом месте. Пройдя в пустой, гулкий и темный пока зал, она несколько минут посидела в кресле, затем прошла за кулисы, вышла на улицу, прошлась по аллее, прилегающей к театру. Потом вновь вернулась в театр, поднялась на сцену, спустилась в зал и прошла между рядами, а затем все-таки решила еще немного прогуляться. Это подействовало на нее успокаивающе.
Лион тоже приехал в театр.
Зал был полон. Здесь, как обычно, собрались театральные завсегдатаи, пришли и обычно известные в театральных кругах люди, которые посещают только премьеры, но и тут ориентируются на определенных режиссеров и исполнителей. Было много весьма респектабельной публики. Некоторые раскланивались с Лионом. Он знал, что все они — строгие ценители. Словом, сегодня здесь собралась вся театральная элита.
Лион в одиночестве бродил по коридорам, раскланиваясь, пожимая руки, обмениваясь со знакомыми несколькими словами, и с нетерпением ожидая начала спектакля. Ему и самому не терпелось увидеть свою жену на сцене.
Еще дома, собираясь в театр, он неожиданно почувствовал, что волнение Джастины передалось и ему.
Весь спектакль он, как завороженный, смотрел в общем-то известную ему пьесу. Замирал с учащенно бьющимся сердцем в наиболее напряженных моментах и вздыхал с облегчением, когда они разрешались. После финального монолога Малколма и грома труб наступила трепетная тишина, а потом зал взорвался аплодисментами и одобрительными возгласами. Публика поднялась, чтобы поприветствовать выходящих на поклон актеров и актрис. Стоя среди этого гула, Лион смотрел наверх, на сцену, в то время как Джастина, принимая восторги зрителей, склонилась в изящном поклоне. Наблюдая за ее легкими движениями, Лион чувствовал, что гордость переполняет все его существо. Спектакль произвел на него сильнейшее впечатление, но к обычному чувству удовлетворения всем, сделанным Джас тиной, примешивалась еще и эта безмерная гордость.
Игра Джастины была просто блестящей. Глаза Лиона наполнились слезами, и он моргнул, чтобы они не мешали ему видеть, равнодушный к тому, что кто-то может увидеть его слезы. Он простоял так все время, пока восемь раз поднимался занавес, и продолжал стоять, когда публика медленно покинула театр.
Когда в зале остались только несколько воздыхателей, он прошел за кулисы. Лион не приблизился к уборной, окруженной смеющимися, щебечущими людьми. Вместо этого он отправился к двери на сцену, чтобы скоротать время за разговором со сторожем. Лениво прислонившись к стене, Лион оставался не замеченным уходящими доброжелателями. Правда, несколько любопытных взглядов бросили на него проходящие мимо женщины.
Лион ждал долго, но когда, наконец, «звезда» вышла, она направилась прямо к нему.
— Я хорошо играла? — спросила Джастина, скромно взглянув на него и взмахнув ресницами.
— Ты была поистине восхитительна. Думаю, завтра критики во всех газетах споют тебе дифирамбы. И, надо заметить, ты этого вполне заслуживаешь.
— Тебе действительно понравилась моя игра, Лион?
Обняв жену, Лион слегка притянул ее к себе.
— Ты была блистательна, великолепна, — сказал он с искренним обожанием и гордостью. — И тебе вовсе не обязательно слышать это лишний раз от меня, — хотя, не скрою, мне доставляет удовольствие говорить тебе подобные вещи, — чтобы знать, что это — правда.
— Ты не прав, Лион, — не замечая, что шуба соскользнула с ее плеч на пол, Джастина посмотрела на него любящими глазами. — Ты — единственный, от кого мне нужно это услышать. Мне нравится, когда это говорят другие, — улыбнувшись, призналась она, — но мне нужно, чтобы это обязательно сказал мне ты.