«Сегодня в восемь часов вечера у входа в художественную галерею, на открытии собственной выставки была убита молодая талантливая художница Элен Брэндон», — произнес, пристально глядя прямо в глаза Лиону, репортер. На экране прыгали кадры. Улыбающаяся Элен; Элен, входящая в стеклянные двери; Элен, лежащая на асфальте в луже крови...
Больше Лион уже ничего не слышал. Он сидел, не в силах пошевелиться, закрыв глаза.
«Боже мой! — думал он. — Все рушится. Мир рушится. Жизнь кончается».
Он открыл глаза и посмотрел на Джастину, которая сидела, словно окаменев, и не отрывала остановившегося взгляда от телевизора.
— Господи, Лион, за что?!
* * *
Барбара сидела в своей темной пустой квартире, не зажигая свет. Целый день она мучилась ожиданием, пыталась дозвониться до матери, и когда Джастина, наконец-то, перезвонила сама, нервы девушки не выдержали, и она разрыдалась, пытаясь сообщить матери о происшедшем.
Сейчас Барбара не находила себе места в ожидании приезда родителей. Временами она приходила в ужас, думая о том, зачем она сидит здесь. Ведь ей приказано убираться из города. Но настроение ее менялось, и девушка решила, что не тронется с места, пока не дождется родителей. Пусть придут и убьют ее, если успеют. Все равно жизнь уже кончена.
Она прилегла на диван, свернувшись клубком, и лежала, глядя в потолок остановившимся взглядом. Уставший, истощенный переживаниями организм взял свое, и девушка не заметила, как погрузилась в тяжелый, беспокойный сон. Скорее, даже не сон, а полузабытье.
Разбудил ее громкий и резкий телефонный звонок. Не понимая, где она находится, с трудом открыв глаза, девушка встала и сняла трубку.
Голос, прозвучавший на другом конце провода, заставил ее вздрогнуть.
— Мисс Хартгейм, с вами говорит Джакопо Салотти. Включите, пожалуйста, телевизор на программу новостей.
Девушка взяла в руки пульт дистанционного управления, нажала на кнопку и устремила встревоженный взгляд на экран.
То, что предстало ее взору, повергло Барбару в ужас и отчаяние. Ей захотелось умереть. На экране крупным планом, так, что видны были заострившиеся восковые черты лица, застывшего в немом удивлении, распростертая на тротуаре, залитая собственной кровью, лежала ее сестра Элен.
— Нет! — в отчаянии закричала девушка, все еще сжимая в руках телефонную трубку. — Нет!!! Нет!!! Вы же обещали мне! Вы же сказали, что это будет человек, которого я совсем не знаю!!! — кричала Барбара в трубку.
На другом конце провода спокойный, холодный голос произнес:
— Мисс Хартгейм, я всегда выполняю свои обещания. Но, скажите на милость, неужели вы на самом деле полагаете, что знали свою сестру? — и Салотти, не сказав больше ни слова, повесил трубку.
Услышав короткие гудки, девушка в отчаянии и истерике швырнула телефон в стену и бросилась на диван, громко, безутешно разрыдавшись.
Ее заставил очнуться громкий, нетерпеливый звонок в дверь. «Может быть, это пришли мои убийцы», — безучастно подумала девушка, спокойно подходя к двери и открывая замок.
Но когда дверь распахнулась и она увидела стоящих на пороге родителей, Барбара, не выдержав напряжения, копившегося в ней, бросилась к матери и вновь разрыдалась.
Не дав родителям произнести ни слова, она, захлебываясь слезами, начала рассказывать, обрушивая на них все случившееся.
— Мама, я убила Элен! — кричала она. — Это все из-за меня! Я убийца!!!
Джастина, с трудом взяв себя в руки, стала успокаивать дочь, гладя ее по волосам, целуя заплаканное лицо и запавшие глаза.
— Милая, успокойся. Возьми себя в руки. Все будет хорошо.
— Нет! Хорошо уже никогда не будет! Ничего не вернуть!
Успокаивая дочь, Джастина и Лион приходили в ужас от того, что с ней стало. Состояние ее менялось резко и неожиданно. Она то начинала кричать и биться в истерике, а то вдруг успокаивалась и начинала говорить совершенно неживым, безучастным ко всему голосом, но речь ее все время была сбивчивой и прерывистой. И Джастина с трудом могла понять, что же говорит ей дочь.
— Они сказали, что должны убить вместо меня другого человека. И убили Элен! Боже мой, пусть будет проклят тот день, когда я появилась на свет! Все из-за меня! Я — убийца! Они обещали, что это будет человек, которого я не знаю. Макс! Элен! Я должна уехать отсюда, иначе меня тоже убьют! — и тут же заговорила тихо и безразлично: — Пусть убьют. Я должна умереть. Мне не пережить всего этого. Все на моей совести.