— Барбара, доченька, успокойся. Сейчас папа закажет билеты, и мы уедем отсюда. Вернемся в Дрохеду, и там все будет хорошо. Мы сходим к хорошему врачу, и все забудется. Ты начнешь жить снова.
— Я не хочу жить. Мне не вынести... Лучше бы они убили меня! — после этих слов девушка замолчала.
Лион, поняв, что нужно действовать, решительно и твердо подошел к телефону, который валялся на полу, поднял его и, убедившись, что тот работает, начал набирать номер. Заказав билеты, он прошел по квартире и, увидев лежащие на столе документы дочери, взял их с собой.
Джастина помогла Барбаре одеться, сама с трудом удерживая себя на грани истерики. Они вышли из квартиры и вызвали лифт. Когда Лион повернул ключ и запер дверь, кабинка достигла их этажа. Спустившись вниз и выйдя из подъезда, Лион помог женщинам сесть в машину, а сам занял место рядом с водителем.
И все время, что заняла у них дорога до аэропорта, Барбара не произнесла ни слова. Она замкнулась в себе, полностью отрешившись от мира.
* * *
Облаченный в роскошный, китайского шелка халат, дон Джакопо Салотти сидел в гостиной своего шикарного особняка на Лонг-Айленде и рассматривал рисунок на ковре, одновременно слушая, что говорит ему низенький, лысоватый человек, устроившийся в кресле напротив. Салотти курил сигару, задумчиво стряхивая серые столбики пепла в массивную красивую пепельницу, высеченную из куска горного хрусталя. Его лицо оставалось совершенно непроницаемым. Он думал.
Лысоватого человека звали Винцент Луччи, хотя дон называл его Винс. Луччи, щурясь по- кошачьи, потягивая из высокого бокала сухое «Модильяни», рассказывал дону подробности смерти Элен Брэндон. Он был мастером рассказа и, как истинный мастер, Винцент вещал немного отстраненно, с ноткой едва заметного равнодушия к самому факту смерти этой, в сущности, безразличной ему женщины. При этом Луччи не упускал ни одной детали, ни единой мелочи проведенной операции.
Салотти, задумчиво затянувшись сигарой, внезапно перебил своего consigliori:
— А что с человеком... э-э-э... выполнявшим миссию?
Луччи улыбнулся:
— Он уже на Гавайях. Его не найдут. Я связался с нужными нам людьми в Риме. Они заверили меня, что все пройдет гладко.
— Хорошо, — кивнул Салотти. — Ты уже говорил с представителями остальных семей?
— Да, дон. Я известил всех, что отмщение свершилось и что личные извинения ты принесешь им на собрании в субботу.
— Молодец, Винс. Их не удивило, что женщина убита не в Америке, а в Риме?
Салотти в упор посмотрел на собеседника, и тот уловил в черных глубоких глазах дона тревогу.
— Разумеется, хотя и не всех. Лионито и Тоцци были удивлены больше остальных.
— Что ты сказал им?
— Объяснил, что у девчонки там была выставка. Все соответствует истине, — Луччи визгливо засмеялся. — Какая разница, Джакопо? Никто ведь не знает, на какой из сестер собирался жениться Гарри. И та и другая замужем. С этой стороны все чисто. Хотя, мне кажется, за Лионито и Тоцци надо присматривать повнимательнее. Похоже, они не доверяют нам.
— Еще бы, — Салотти раздавил сигару в пепельнице. — Два этих осла только и ждут случая, чтобы натравить остальные семьи на нас. Ведь в таком варианте большую часть наших территорий они просто-напросто подгребут под себя, и нам придется воевать еще и из-за этого. А другие семьи в этом случае поддержат их. Никому не нужна война. Ты отдал соответствующие распоряжения?
— Я взял на себя эту ответственность, Джа-. копо. Мы используем кое-кого из их «канареек»1.
— Хорошо, — дон прикрыл глаза. — Что-нибудь еще, Винс?
— Да... но это очень деликатная тема... Я не знаю, стоит ли... — замялся Луччи.
— Говори, Винс, не бойся. Сейчас не до условностей. Так что давай.
— Гарри... — Луччи назвал лишь имя, стараясь смягчить реакцию дона.
— Что?
Салотти напрягся. Пальцы сильнее сдавили подлокотники кресла.
— Видишь ли, он начинает меня беспокоить.
— В чем дело? — нахмурился дон.
— Ты говорил с ним?
— Нет.
— Твой сын очень переживает из-за этой девчонки, Барбары.
— Это я и так знаю, Винс. Он будет переживать еще несколько лет. Какое это имеет значение сейчас для нас?
— Видишь ли, один из наших ребят разговаривал кое с кем из парней Тоцци...
— Что? — глаза дона сузились, превратившись в узенькие щелки, в которых недобро тлели угольки злобы и страха. — Что случилось?
1 «канарейка» (слэнг) — доносчик, наушник.
— Они приставили своего человека к Гарри.
— Какого дьявола? Ты знаешь, кто он? Перережьте ему глотку и спустите труп в Ист-ривер.