А каждый вечер вся огромная семья собиралась за ужином, который занимал у них не так уж много времени. Утомленные, уставшие за день мужчины воздавали должное еде с отменным аппетитом, которому позавидовал бы и Гаргантюа, неизменно восхищаясь качеством подаваемых блюд. Время от времени у Джастины возникало впечатление, что даже если бы им подавали по три раза в день семь дней в неделю одно и то же, они не замечали бы этого. И дело тут было вовсе не в скромности или врожденном такте, просто свежий воздух, солнце и, конечно же, работа, — сезон стрижки овец считался здесь одним из самых трудоемких, — делали свое дело, давая довольно впечатляющий эффект. Женщины после этого убирали со стола и все перебирались в гостиную — посидеть у телевизора, почитать газеты, обсудить свежие новости и просто поболтать о том, что произошло за день.
Особенно много внимания уделялось делам на ферме. Говорили о том, что погода стоит удачная, что выросло много травы и корма для овец и другого скота будет достаточно на всю зиму. Лион, хотя и не жил здесь постоянно, но также с большим интересом и живостью принимал участие в подобных обсуждениях, поскольку фактически именно он являлся сейчас юридическим владельцем и управляющим Дрохеды. Ведь отец Ральф в своем завещании поручил ему вести дела и передал бразды правления в его руки. Лион должен был заботиться, чтобы все шло гладко и чтобы не случилось ничего непредвиденного, что заставило бы Клири в чем- нибудь нуждаться.
В один из таких дней, накануне запланированного отъезда Джастины и Лиона в Европу, мужчины, как обычно после сытного ужина, сидели в гостиной, куря, потягивая из пузатых стаканчиков вино и разговаривая. Женщины убирали посуду. Фиона поднялась в комнату,чтобы отдохнуть. Она в последнее время чувствовала себя неважно и заметно сдала. А Мэгги и Джастина уединились в столовой.
Настроение у Мэгги в этот вечер было слегка подавленным от предстоящей разлуки с дочерью и зятем. Его она уже успела полюбить, как родного сына. — Джастина, — с легкой грустью сказала она, — тебе достался великолепный муж. О лучшем и мечтать не приходится. Пожалуйста, прошу тебя, будь благоразумной, девочка. Я понимаю, что ты уже не та юная взбалмошная девчонка, которая когда-то уезжала отсюда в Европу, и, наверное, ты не особо нуждаешься в моих советах. Да, в общем, и советовать-то я тебе ничего не собираюсь. Это твоя жизнь, решай все сама. Я не хочу навязывать тебе какие-то свои взгляды. Хочу лишь сказать тебе вот что: ты должна быть хорошей, заботливой женой. — Да, мамочка, я с радостью займусь семьей, хозяйством. Знаешь, я недавно говорила с Лионом и сказала ему, что хочу иметь ребенка. — Ребенок — это замечательно, — согласилась, кивнув головой, Мэгги, — и советую тебе поторопиться с этим. Чем раньше ты родишь малыша, тем тебе будет легче. Поздние роды — не очень приятная вещь. Если тебе нужна будет какая-то помощь, если случатся какие-нибудь неприятности, ты знаешь, что всегда можешь найти в своей семье любовь и поддержку.
Джастина, повинуясь внезапному порыву, обняла мать и поцеловала в щеку. Та легко погладила ее по волосам нежной любящей рукой. Джас почувствовала, что на глаза навернулись слезы, и незаметно смахнула их. Она ощущала себя так, словно прощалась с Мэгги навсегда. Сердце наполнилось странным отчаянием и на мгновение ей захотелось сказать: «Я никуда не поеду», но она тут же поняла, что это было невозможно. И она просто стояла, обняв мать и прижавшись щекой к ее щеке.
Наконец, наступил день отъезда. Как ни старалась Джастина подготовить себя к нему, это ей все равно удалось плохо. С утра все сидели в столовой. Предотъездное возбуждение, в котором, однако, нет-нет да и проскакивали грустные ноты, полностью овладело семейством. Все сидели как на иголках, не в силах выдерживать замороженную атмосферу прощального завтрака. — Нам доставило радость пребывание у вас, дорогая Мэгги, — сказал Лион, и слова его прозвучали не просто данью вежливости. Они были действительно очень искренни. — Приезжайте к нам. Правда, мы еще не знаем, где будем — в Лондоне или в Бонне. Но с радостью примем вас под своим кровом в любое время. Когда бы вам ни захотелось погостить у нас. Мэгги улыбнулась благодарно, хотя было заметно, насколько тяжело ей вообще далась улыбка.
Было еще очень рано, но солнце уже поднялось довольно высоко. Час отправления приближался неотвратимо, словно удар судьбы. Стрелки часов, казалось, ускорили свой бег, поглощая минуту за минутой с неумолимой быстротой. И чем ближе становился час отъезда, тем все более расстроенными выглядели провожающие. Хотя Джас и Лион также чувствовали себя немного грустно. До Сиднея, откуда отплывал теплоход, — а они решили плыть именно теплоходом, а не лететь самолетом, чтобы продлить удовольствие еще на несколько дней, — добираться было около пяти часов на машине. Вещи уже отправили, и машина стояла в ожидании своих пассажиров во дворе усадьбы.
Наконец, момент прощания наступил. Мэгги очень не хотелось расставаться с Джас – тиной и Лионом, и это сказывалось на ее настроении. Сейчас она, изменив своей привычной выдержанности, уже в который раз прижала к себе дочь. Та ободряюще улыбнулась, поправляя свою исключительно модную шляпку, которую Лион купил ей в Лондоне. Поцеловав Мэгги, Джастина отстранила ее от себя и внимательно всмотрелась в глаза матери, решительной, независимой и мужественной женщины. В столовой возникла неловкая суета, гомон. Все начали разом что-то делать, хвататься за коробки, словно это они уезжали, а вовсе не молодожены. Кто-то вслух усомнился в том, а успеют ли Джас и Лион на теплоход, случись какая-нибудь непредвиденная задержка в пути. Они так волновались, словно от этого зависело, какие впечатления увезут о здешнем мире молодые с собой. — Отправление в полдень, не так ли? — Мэгги посмотрела на часы. — Да, — ответил Лион, — но у нас еще вполне достаточно времени. Не стоит так волноваться. — Возможно, вы правы, — улыбнулся Джимс. — Да только вот, думаю, от этого волнение не уменьшится. Поверьте, мы все будем переживать, пока не узнаем, что вы благополучно отплыли в Европу. — Спасибо, — засмеялась Джастина. — Удачного путешествия, — сказала Мэгги. Все родственники смотрели вслед удаляющейся машине. Мэгги стояла рядом с братьями и не отрывала взгляда от дочери. Лион обернулся к ней и приподнял руку в прощальном жесте. — Не пропадайте! — крикнула Мэгги, но слова ее слились с шумом мотора. — Пиши, Джас тин, — сказала она, вытирая вдруг навернувшиеся на глаза слезы и не понимая, отчего же ей так грустно.