*
Когда машина достигла причала, на пристани уже собрались пассажиры, которые отправлялись в рейс первым классом. Огромный теплоход напоминал большого белоснежного монстра,посаженного на привязь. Он утробно урчал машинами, покачиваясь на волнах, словно пытался освободиться от удерживающих его у причала пут. Чуть слышно скрипели канаты, и казалось, что вот-вот усилия гиганта увенчаются успехом и он наконец-то обретет свободу и, ликуя, воспевая свою силу и мощь пронзительным гудком, уйдет в золотисто-голубую даль океана.
Лион заранее заказал шикарный «Президент- люкс», который могли себе позволить лишь очень состоятельные пассажиры. Кроме убийственно великолепной обстановки, преимущество ее заключалось еще и в том, что находилась она в стороне от всех помещений, обеспечивающих жизнедеятельность судна, а это означало, что и случайных пассажиров здесь встретить было практически невозможно. Компания старалась превзойти саму себя, чтобы угодить своим клиентам. Множество иллюминаторов освещали каюты, великолепные, украшенные французским, датским и британским антиквариатом. Трехкомнатная, блистающая томным великолепием каюта Хартгеймов была расположена в огромном, отделенном от всех остальных, отсеке.
Плаванье обещало быть во всех отношениях приятным, и Джастина никак не могла дождаться момента, когда ступит на борт теплохода. Лион взял ее под руку и повел по ступенькам трапа на верхнюю палубу. Повсюду на корабле бродили люди, рассматривая удивительные украшения, великолепную отделку стен, изящные бра, со вкусом выполненные драпировки, роскошные рояли. Джастина с наслаждением вдыхала свежий, солоноватый океанский воздух, пахнущий водорослями и йодом. Она с удовольствием наблюдала за тем, как горделивые белые фрегаты, сложив острые крылья, падали сверху к самой воде, ловко выхватывая из нее серебристых, блестящих на солнце чешуей рыбешек.
— Грандиозно, правда? — спросил Лион жену, вызывая у нее улыбку. — Надо признаться, менеджеру этой компании отлично известно, чего хотят пассажиры. Мысль о предстоящем путешествии радовала Джастину. Ей было очень уютно, спокойно и романтично находиться между двух миров. Лион тоже обрадовался, увидев на корабле спортивный зал. Но Джас слегка поворчала и погрозила мужу пальцем. — Ни за что не отпущу тебя туда, — сказала она. — Я хочу даже на корабле быть все время с тобой. Она обняла его на мгновение, и Лион улыбнулся.
Этим вечером Хартгеймы обедали в основном салоне на нижней палубе. Мужчины были в галстуках и смокингах, женщины — в роскошных платьях, купленных в лучших магазинах Лондона, Парижа и Нью-Йорка. Джастина вышла к обеду в своем любимом зеленом платье, так хорошо гармонировавшем с ее волосами.
Салон столовой блистал исключительным великолепием. Интерьер украшали деревянная резьба, натертая до блеска медь, хрусталь люстр и бра. Но главным достоинством помещения были пассажиры первого класса, которые, как сказочные видения, восседали за обеденными столами под ярким освещением. После ужина пассажиры собрались в соседнем зале послушать музыку в исполнении корабельного оркестра, поговорить о делах, обменяться впечатлениями о плавании, завязать новые, весьма полезные знакомства. Деловой мир Старого Света был представлен здесь во всем своем великолепии. Светские неспешные разговоры плавали в воздухе, смешиваясь с душистым ароматом сигар, «Чивас ригаль» и прочих, не менее дорогих, напитков. К немалому своему удивлению, Джастина поняла, что успела отвыкнуть от подобного времяпрепровождения в окружении столь блистательных особ. И хотя она быстро освоилась с непринужденной, своеобразной свободой Дрохеды и ее обитателей, привыкать вновь к несколько чопорному обществу оказалось гораздо сложнее. В конце концов Джастина даже почувствовала легкую скуку. В этих людях не было и капли той раскованности, с которой держали себя австралийские фермеры, несмотря на то, что состояние некоторых из них исчислялось суммами даже большими, чем у держащихся с непередаваемым достоинством окружавших сейчас ее людей. Все они старались вести себя с такой важность, словно, по меньшей мере, обсуждали новый указ Ее Величества в палате лордов. Джастина никогда не могла понять, почему эти люди так любят подчинять себя условностям даже тогда, когда, казалось бы, для этого нет ни малейшей необходимости, а можно спокойно, расслабившись, отдыхать, получая наслаждение от великолепия морского путешествия. В этом заключался некий парадокс, который заводил Джастину в тупик каждый раз, когда она размышляла о слишком явных нелепостях светского этикета. От постоянных улыбок, щедро раздаваемых направо и налево, у нее довольно скоро заныли мышцы лица. «Странно, но в Лондоне подобного бы не случилось, — подумала она, продолжая мило улыбаться. — Как же быстро человек привыкает к смене обстановки...» К концу вечера Джастина почувствовала безумную усталость. День казался ей безмерно длинным, и она попросила Лиона проводить ее в каюту. В полдень следующего дня теплоход сделал последнюю остановку и после этого лег на прямой курс в Англию.
*
Стоя на палубе белоснежного лайнера, Лион и Джастина наблюдали за тем, как теплоход,маневрируя, входит в гавань Саутгемптона. Англия, как всегда в это время года, встречала их дождливой, пасмурной, холодной погодой. Над городом висел плотный, тяжелый, белый как молоко туман, и Джастина еще раз с сожалением подумала о том, что им пришлось покинуть теплую, уютную Дрохеду. Спускающиеся по трапу пассажиры старательно кутались в плащи и пальто, словно собираясь сохранить частицу солнечного тепла, дарованного им природой во время этого незабываемого плавания. Несмотря на непогоду, а значит, и сопутствующую ей, характерную для Британии промозглую сырость, теплоход приветствовал праздничный оркестр, самозабвенно выводящий звуки бравурного, радостного марша. На пристани толпились встречающие, ёжащиеся под раскидистыми «шляпами»-куполами зонтов. За Харт- геймом прибыл его бессменный водитель Фрэнк, надежный и незаменимый партнер. От Саутгемптона до Лондона было примерно шесть часов езды. Поскольку молодые все-таки устали во время путешествия, они решили на один день остановиться в «Плаза», чтобы передохнуть, а с утра, со свежими силами, отправиться в Лондон. Просторный трехкомнатный номер отеля сразу же понравился Джас тине. Она с удовольствием рассматривала высокий потолок, камин, белые шелковые занавеси и массивную старинную мебель. Все в этом номере наводило на мысль о безмерном комфорте и безукоризненной, почти стерильной, чистоте. Разлитый здесь покой немного снял напряжение и усталость, и Джастина сделала глубокий вдох, расслабляясь. — Очень приятный номер, Лион, правда? — Да, дорогая, — ответил Лион. — Как ты смотришь на то, чтобы принять душ, переодеться, спуститься в ресторан поужинать, а потом отдать должное спальне? Я, если честно, смертельно устал. — Это было бы замечательно. — Ну, тогда я закажу столик в ресторане, пока ты будешь готовиться. Джастина вытянула из чемодана халат, накинула его, собрала косметику и через холл прошла в ванную комнату. Взявшись за ручку ванной, она почувствовала приятный холод старого мрамора. Через несколько минут ее окутал аромат и успокоительная шелковистая пена горячей ванной. Она откинула голову и закрыла глаза. Вскоре в ванную заглянул Лион. — Поторопись, дорогая, я тоже хотел бы принять душ, — сказал он. — Столик уже заказан, да и час довольно поздний. — Сейчас, Ливень. Еще пару минут. Джастина с откровенным сожалением выбралась из теплой, душистой пены, ополоснулась и, завернувшись в полотенце, вышла из ванной. Лион занял ее место. Пока он смывал с себя дорожную усталость, Джастина подобрала себе выглядевший весьма скромно и поэтому особенно дорогой туалет. Она надела черное, шерстяное платье, изысканная простота которого оценивалась очень значительной суммой с четырьмя нулями. Причесавшись и немножко подкрасившись, она заявила Лиону, что уже готова. Тот уже несколько минут как вышел из душа и сейчас дополнял последними штрихами свой вечерний костюм. Пара минут, и они спустились в ресторан. Время приближалось к полуночи, и посетителей в просторном зале ресторана было не много. Вероятно, это объяснялось еще и тем, что ужинали здесь только постояльцы. В виду позднего часа и «замечательной» погоды посторонних практически не было. Возле стойки бара сидел пожилой мужчина, глотающий рюмку за рюмкой с мрачной решимостью человека, задумавшего обречь всех прочих на вечную жажду. Можно даже было сказать, что он не сидел, а лежал, навалившись грудью на стойку и туманно глядя в огромное витринное зеркало за спиной бармена. Джастина с интересом осмотрела других посетителей. Две-три семейных пары, видимо, очень состоятельных, расположились за столиками в самом центре большого зала. В углу, куда практически не доходил свет, в глубокой тени, сидела какая-то молодая пара. Остальные столики были пусты. Джастина с Лионом проследовали к своему столику, на котором красовалась позолоченная карточка, извещающая всех, что места забронированы, и, заказав официанту для начала «Чивас», попросили подать ужин через десять минут. Несколько глотков обжигающего, вкусного, изысканного коньяка разбудили в Джастине аппетит. Ей показалось, что сейчас она сможет съесть все что угодно, и в любом количестве. Щеголеватый официант, держащийся с достоинством обнищавшего лорда, подал их заказ: бифштексы с кровью, салат из свежих овощей с маслинами, рекомендованный им как превосходнейшая закуска, жареную форель и бутылку белого вина «Лаэрт». Сознательно не торопясь, смакуя каждый кусочек, Джастина съела бифштекс и салат. Удовольствие от золотистой отменной форели она так же постаралась продлить ровно на столько, чтобы почувствовать всю тонкость вкуса приправ. Сидя в ожидании десерта, она наблюдала, как размеренно и неторопливо доедает свой ужин Лион. — Ты сыта? Может быть, хочешь еще что-нибудь? — спросил он, поняв по-своему ее взгляд. — Нет, думаю, что и этого будет слишком много для моей фигуры, — она засмеялась. — Но от десерта все же не откажусь. Лион подозвал официанта и спросил у нее: — Что тебе заказать, Джас ? — С удовольствием съела бы малиновый мусс, кусочек яблочного пирога, и еще, пожалуй, стакан апельсинового сока. Официант принес заказ и растворился в интимном полумраке зала. Джастина воздала должное десерту и нашла, что он, так же как и все остальное, приготовлен отменно. — Ты меня пугаешь, дорогая, — усмехнувшись, заметил Лион. — У тебя будет несварение желудка. Во всяком случае, чтобы выгнать такое количество калорий, которое ты съела сегодня, понадобится не меньше месяца интенсивнейших спортивных упражнений. — За это можешь не волноваться, дорогой. Я помню о своей фигуре не меньше, чем ты о своей политической карьере. После обильного и вкусного ужина Джас начало клонить в сон. Сказывалась усталость после долгого путешествия. Лион, заметив это, расплатился, оставив официанту щедрые чаевые, которые тот принял все с тем же невозмутимым достоинством, и предложил Джас пойти и лечь поспать. Поднявшись в свой номер, Джастина сбросила с себя всю одежду, ничуть не задумываясь над тем, куда падают вещи. Платье осталось висеть на спинке кресла, туфли разлетелись по углам номера. Все остальное тоже было брошено в беспорядке, что где. Она почистила зубы и, рухнув в постель, уснула мертвым сном. Появившийся из ванной Лион с любовью несколько минут смотрел на нее, затем неспеша разделся, погасил свет и вскоре тоже спал.
*
На следующее утро они поднялись рано, когда позолоченные стрелки каминных часов только-только преодолели шестичасовую отметку. Наскоро позавтракав, Лион и Джастина спустились вниз, где в машине их уже дожидался Фрэнк. Над Саутгемптоном стояло туманное утро. Город окутала плотная, густая, похожая на комья ваты белесая пелена. Она глушила звуки, и машины старательно гудели клаксонами, прокладывая себе путь в лабиринтах невидимых улиц. Саутгемптон стал похож на сошедший с полотен сюрреалистов город-призрак. Бесплотные тени людей, теряющие свои очертания в молочной дымке, скользили по тротуарам, прижимаясь, подобно слепым, к стенам домов. Туман скрадывал их голоса, и поэтому Джастине казалось, что она оглохла. Неестественная, почти мистическая тишина обрушилась на людей под тяжелым покровом низких облаков. И все же проявившее необычайную для осени настойчивость солнце скоро окрасило это молочное покрывало в розовый цвет всевозможных, самых невообразимых оттенков, а затем и вовсе разогнало его. Над Саутгемптоном разлился яркий свет и солнечное тепло. Джастина искренне порадовалась этому. Она не любила ненастье. На всем протяжении своего долгого пути до Лондона Лион и Джастина видели, что скука, обычная и даже характерная для сырой и мрачной английской осени, ушла вместе с появлением солнца. Жизнь забурлила веселей. Было видно, что люди радуются нежданному теплу, которое было большой редкостью в это время года. По улицам сновали веселые, возбужденные прохожие, со всех сторон слышался смех, сияли улыбками глаза, и Джастина тоже порадовалась. Она вдруг ощутила счастье оттого, что наконец вернулась домой, и тут же представила себе, как они три часа спустя подъедут к своему дому на Парк-Лейн. К тому самому дому, где впервые два любящих сердца и два любящих тела слились воедино в любовном порыве. Теперь это был ее дом. Для Лиона стоило немалого труда уговорить своего знакомого продать его, но это все-таки случилось. И хотя с тех пор прошло сравнительно немного времени, Джастина успела вложить в него частичку своей души, и большой старинный особняк превратился в уютное, красивое семейное гнездышко, согретое любовью.