*
По приезде домой их без остатка захватила семейная жизнь, наполненная будничной повседневностью. Они с удовольствием занимались домашними делами, находя в них некую, доселе незнакомую им радость. Это было чувство особого рода, повергающее в восторг молодоженов, но меркнущее с годами, становящееся бесцветным и тусклым, хотя молодые пока не задумывались над этим. Спустя два дня после возвращения Лиону пришлось вылететь в Бонн и приступить к своей работе в правительстве. Проводив его, Джастина осталась одна. Она устала от суеты прошедшего месяца, и, конечно, ей было жалко и грустно расставаться с мужем. Ведь их настоящая семейная жизнь только началась. Но в то же время она хотела побыть в одиночестве, заняться домом и кое-что в нем переустроить. Но и ее ожидала работа. Нужно было возвращаться в театр. На следующий день после отъезда Лиона в Бонн ей позвонил Клайд, театральный продюсер, и предложил роль, которую она мечтала сыграть. Это была шекспировская «Макбет». Пьесу собирались показывать в следующем сезоне. И несмотря на это, времени было не так уж и много, учитывая тот объем работы, который предстояло сделать. — Я уже обговорил условия контракта, — сообщил Клайд весело. — Мне удалось вырвать у этих скряг-инвесторов, заведующих бюджетом, ровно в полтора раза больше обычного. Им очень хотелось заполучить тебя на этот сезон. — Ты прекрасный продюсер, — улыбнулась Джастина. — Это просто, когда работаешь со «звездой» твоей величины, Джас, — довольным тоном сообщил тот. Похвала была приятной. — Но учти, через три дня они жаждут лицезреть тебя в театре. Собираются устроить читку пьесы. Сроки, сроки... — Я буду, Клайд. Спасибо. Джастина с головой погрузилась в работу. Целыми днями она сидела над пьесой, разрабатывая роль, обдумывая характер, жесты, поведение, словом, все. Джас репетировала, а в промежутках между репетициями занималась домом. Хотя у них и было две помощницы, многое Джастина предпочитала делать своими руками, подчас даже удивляясь переменам, так незаметно произошедшим в ней. Раньше, когда она жила в Дрохеде и в Сиднее, ее неряшливость служила поводом для сплетен. Стоило только вспомнить ее сборы перед отъездом в Лондон! Если бы не мама, Джас ни за что не справилась бы с царившим в ее квартире беспорядком. А теперь у нее было почти постоянное желание что-то мыть, убирать, протирать, переставлять. «Это, наверное, потому, что я очень люблю Лиона и наш общий с ним дом. Мне так приятно делать все это для него. Мне доставляет удовольствие, когда я делаю что-то своими руками, и он доволен». Когда отпущенные Клайдом три дня истекли, Джастина собралась и поехала в театр. Всю дорогу ее мучило волнение. Поднимаясь по широким мраморным ступеням, она почувствовала, что сердце ее забилось чаще обычного. Волнение переросло в почти священный трепет. Подобное чувство испытывает, наверное, монах, входящий после долгих лет затворничества в Храм Божий. Джастина уже не раз пыталась представить себе, как именно она вступит в прохладную полутьму театрального зала и ощутит знакомую, вплавившуюся в ее душу волшебную атмосферу театра. Ее встретили с большой радостью. Она словно возвращалась во второй дом, ставший с годами таким же родным, как дом настоящий. Джастина не была, конечно, душой коллектива из-за своего несносного характера, но большинство труппы все-таки ее любило. Первым, кого она встретила в театре, был Клайд Белтенхем-Робертс. Накануне он прислал ей записку, которая практически каждый раз повторялась слово в слово, если уж он ей что-то писал. В ней говорилось: «Джастина, лапонька. Возвращайся в лоно родного театра. Ты нам необходима. Приезжай сейчас же. В репертуаре сезона для тебя есть одна беспризорная ролишка. Думаю, что ты будешь не прочь сыграть ее. Репетиции начнутся завтра. Конечно, если это тебе все еще любопытно». Сейчас продюсер распахнул навстречу ей широкие дружелюбные объятия. — О! — воскликнул он. — Наконец-то вернулась наша блудная дочь. — Никакая я и не блудная, Клайд. Я понимаю, что выбилась из графика, но у меня все- таки была свадьба, медовый месяц. Я так счастлива, что просто словами передать не могу. — Это несомненно знаменательное событие мы с тобой отметим чуть позже. А сейчас, может быть, ты все-таки приступишь к работе? Кстати, загляни к костюмерам. Они уже начали делать костюмы. Нужно снять мерки, ну и все такое... И вообще, твои друзья и коллеги соскучились по тебе за время твоего отсутствия. Клайд расплылся в ослепительной улыбке. Джастина весело рассмеялась, чмокнула его в щеку и побежала в свою гримерку, по которой, как выяснилось, она тоже очень скучала. Театр действительно стал для нее вторым домом. Здесь, в отличие от Каллоуденского театра в Сиднее, у нее уже появилась своя личная гри- мерка. Ведь она была хотя и молодой, но одной из самых известных актрис Лондонского театра. В афишах ее имя набиралось крупным шрифтом. Зайдя в гримерную комнату, Джастина села перед зеркалом, улыбаясь от уже успевших забыться, и оттого особенно глубоких, нахлынувших вновь ощущений. Она пощелкала выключателями светильников возле своего столика, походила по комнате, осматривая ее и вдыхая пьянящий, присущий только театрам воздух. В этот момент в гримерку, постучав, вошла девушка. — Джас, привет, — сказала она. — Привет, Мэри, — ответила Джастина. — Как прошел медовый месяц? — Просто великолепно. — Я слышала, что тебе дали роль Макбет? — спросила Мэри. — Да. Сказать по правде, я ужасно этому рада. Давно мечтала об этой роли. — Я тоже за тебя рада. Мэри была лучшей подругой Джастины в театре. Ослепительная девушка, на диво хорошенькая. В ней сочетались непринужденность и безмерное обаяние. При этом она производила впечатление некоей особенной трогательности, которая одинаково хорошо действует как на мужчин, так и на женщин. Большим талантом Мэри не отличалась, но одним своим появлением на сцене могла украсить любой спектакль. Высокая, то, что кинокритики называют секс- бомбой, очень черные волосы, черные же глаза, белоснежная матовая кожа, высокая грудь. Мэри уселась на край соседнего столика, закинула ногу на ногу и устремила на подругу откровенно одобрительный взгляд. — Господи, до чего же ты хорошо выглядишь! Замужество действительно пошло тебе на пользу, хоть ты и волновалась как ненормальная. Может, зайдем в буфет, выпьем кофейку или еще чего-нибудь? — предложила Мэри. — Поболтаем? Джастина решительно покачала головой. По глазам ее было видно, что она сейчас в мыслях где-то далеко. — Нет, большое тебе спасибо, Мэри. Но мне сейчас некогда. Давай как-нибудь в другой раз. Нужно бежать. Клайд свалил на меня массу всяких безумно неотложных дел. — Да брось ты! — Нет, серьезно. Похоже, если бы он верил в успех, то заставил бы нас поставить спектакль за один день. Так что, сейчас никак не могу. Надо зайти в костюмерную. Они там начали делать костюм. Мэри была искренне расстроена. Она очень соскучилась по подруге. — Ну, хорошо, отложим до другого раза. Пока, Джастина. — Пока. Увидимся. Джас еще некоторое время посидела у себя, а потом отправилась к костюмерам. Платье еще только начали делать, но ей показали эскизы. Это был воистину королевский наряд. Темновишневый, почти черный бархат, широкая тяжелая юбка. И все это предполагалось расшить белыми кружевами и жемчугом. — Вы будете в нем выглядеть просто потрясающе, — сказала Лиза, которая занималась ее костюмом. — Настоящая леди Макбет. Этот наряд еще больше подчеркнет ваши знаменитые волосы. — Будем надеяться, — сказала Джас. Ее веселый выразительный смех разнесся по комнате.
— Если только вы не сотворите из всей этой предполагаемой красоты что-нибудь ужасное.
— В ком вы сомневаетесь, леди Макбет? — шутливо надула губы Лиза. — Да нет, это я так. Здесь действительно великолепные мастерицы. — Ну, ладно, побегу, — сказала она. — Надо зайти к Клайду, а потом — пулей домой. Завтра приезжает Лион, а у меня там такой беспорядок. Обсудив с Клайдом некоторые вопросы, касающиеся будущей работы, она отправилась домой. Поскольку особняк был не очень далеко от театра, Джас решила не брать такси, а прогуляться пешком. Тем более что и погода стояла теплая и солнечная. Как раз для такой прогулки. По дороге она заглянула в несколько магазинов, купила кое-что из продуктов, а также кое-какие личные вещи для себя и Лиона. Большой необходимости в этом не было, но сегодня у нее было великолепное настроение. В таком расположении духа она любила походить по магазинам и потратить немного денег. Вечером ей позвонил Лион и сообщил, что ему придется на несколько дней задержаться в Бонне. — Я люблю тебя, милая. Я очень тебя люблю,
— сказал он на прощание, перед тем как положить трубку. — Не скучай. Скоро мы будем вместе. Это всего лишь на несколько дней.
Она, конечно, расстроилась. Но спасало ее то, что завтра начинались репетиции и скучать все равно будет некогда.
*
На уик-энд, как обычно, репетиций не было и несколько человек из труппы, молодые актрисы и актеры, решили устроить небольшой пикник на природе. У одного из них, молодого парня по имени Джекобе Рафферти, был день рождения. Он работал в труппе второй сезон, но уже успел покорить всех своим дружелюбным характером и общительностью, поэтому народу собралось достаточно много. И пикник обещал быть по-настоящему веселым. Погода с утра стояла замечательная, и кавалькада из четырех машин, забитых жизнерадостными молодыми людьми, кучей всевозможных съестных припасов в корзинках и бутылками со всевозможными напитками, выехала из Лондона рано утром. Джастина была поражена. Начало осени в Англии оказалось удивительно красивым. Из-за постоянной загруженности работой в театре ей практически никогда не доводилось бывать на природе в это время года. Она любовалась из окна машины всем этим пышным великолепием. На живых изгородях шиповника созревали плоды, поля покрывала сочная, напоенная дождевой водой осени зелень с едва заметными пока следами увядания, приятно и терпко пахло влажной землей. И всюду, куда бы ни обратился взгляд, цветы. Море цветов, еще не успевших сдаться на милость победителя, гордо несущих свои лепестковые головы через сентябрьские туманы, редкую непогоду и первые порывы прохладных не по-летнему ветров. Компания остановилась на замечательном лугу, который тянулся с одной стороны вдоль скошенного, покрытого стерней поля, а с другой окаймлялся лесом. Трава под ногами была густой, пестрела белыми и голубыми колокольчиками. Приятный, располагающий к лени день делал это и без того красивое место еще более очаровательным. Пригревало солнце, пробиваясь сквозь тонкий заслон облаков. Казалось, сам Господь Бог создал это место для того, чтобы объяснить людям, что же такое сады Эдема. Недалеко от луга, в лесу, протекала маленькая чистая речка. Мужчины сразу же направились туда, а женщины принялись накрывать импровизированный стол, весело болтая и подтрунивая друг над другом. За время поездки все успели порядком проголодаться, в предвкушении завтрака на свежем воздухе дома никто из них не притронулся к какой-либо еде серьезнее чашки кофе. После веселого, шумного завтрака, наполненного напитками и тостами, вся компания гурьбой отправилась купаться. Вода оказалась почти ледяной. Они влетели в реку с таким шумом, визгом и громким смехом, что Джас заметила: — Слушайте, вы своим гомерическим хохотом и непередаваемым шумом распугаете все живое вокруг реки миль на пять, не меньше. Звери, наверное, решат, что снова открылся охотничий сезон. Все было замечательно. Единственное, что несколько портило впечатление от праздника для Джастины, это присутствие в компании молодого актера по имени Джеймс, который пару лет назад просто не давал ей прохода. Он был страстно влюблен в нее, по три раза на дню объяснялся в любви и даже несколько раз предлагал ей выйти за него замуж. Однако, она видела в нем только друга, не более того. Конечно, если бы он пожелал остаться с ней в дружеских отношениях. В своем великолепном, изумрудного цвета, блестящем бикини Джастина, хотя и была самой старшей в этой компании, выглядела ничуть не хуже молоденьких, красивых актрис. И Джеймс, пожалуй, меньше всех евший, но зато отдававший куда больше других предпочтение скотчу, сейчас просто испепелял ее взглядом покрасневших, маслянисто блестящих глаз. Куда бы ни повернулась Джас, везде она натыкалась на эти глядящие с нескрываемым вожделением глаза. Джеймс, ощущавший раскованность после изрядной доли виски, вел себя довольно недвусмысленно, мало того, вызывающе. Джастине стало неприятно от его похотливого взгляда. Ей вдруг безумно захотелось побыть немного в одиночестве. В какой-то момент она даже пожалела, что согласилась на эту поездку, однако быстро одернула себя. Зачем жалеть о том, что уже сделано? Стоит ли портить настроение своим мрачным видом себе и другим? Джас вошла в воду и быстро поплыла к небольшому островку, расположенному на середине реки. Она думала о Лионе, вспоминала медовый месяц, проведенный в Дрохеде, почему-то ей вспомнился Дэн. И она не заметила, что Джеймс, как привязанный, следует за ней. Когда они достаточно удалились от берега, он вдруг подплыл к ней со спины, развернул, прижал к себе и впился губами в ее губы. Джастина задохнулась от неожиданности и возмущения. Она начала отбиваться и чуть не утопила их обоих. — Джеймс, не смей прикасаться ко мне! — зло сказала она. — Я тебе уже говорила, что между нами ничего быть не может. Это правило по-прежнему в силе, и уж тем более оно в силе теперь. — Джас, дорогая, ты даже не представляешь, как я люблю тебя. Мне всегда казалось, что я тебе все же не совсем безразличен. Твоего уважаемого супруга сейчас нет рядом... никто не сможет тебя ни в чем упрекнуть. Подари мне несколько минут сладостного наслаждения, коли уж теперь мне совсем не на что больше надеяться. — Прекрати, о чем ты говоришь! — воскликнула Джастина и влепила ему такую пощечину, что на лице Джеймса засияла яркая рубиновая пятерня. В глазах его вспыхнула злоба. Ничего не сказав больше, Джастина развернулась и быстро поплыла в сторону остальной компании. Она была так возбуждена и оскорблена в своих лучших чувствах, что не заметила, как одна из ее молодых коллег со злорадством и удовлетворением исподтишка наблюдала за происходящим. В общем, как считала Джастина, не случилось ничего серьезного и страшного, однако настроение у нее все же было испорчено бесповоротно. Она еще некоторое время провела с друзьями, стараясь делать вид, что ничего не произошло, смеяться, веселиться и шутить, принимая активное участие в их развлечениях, но, поскольку день потускнел, уже не казался столь прекрасным, как по дороге сюда, да и настроение не располагало к веселью, она решила тихо, по-английски, удалиться, чтобы не вызывать ненужных расспросов и лишних кривотолков. Пока все были заняты своими делами, Джас быстро собрала свои вещи, переоделась и, сев в машину, на огромной скорости понеслась в Лондон. Остаток дня она бесцельно слонялась по дому, переставляя какие-то вещи, которых совсем не видела. В памяти то и дело всплывала отвратительная сцена — Джеймс приникает к ее губам. Ощущение было такое, будто ей довелось поцеловать змею. Она попробовала немного поработать над пьесой, но из этого ничего не получилось. Несмотря на все старания, ей никак не удавалось сосредоточиться. Затем около часа Джастина просидела у телевизора, бездумно глядя на экран, абсолютно не воспринимая увиденное, и, в конце концов, решила отправиться спать. Но перед этим спустилась в кухню и налила себе солидную порцию виски со льдом. Пока она готовила коктейль, как-то само собой вспомнилось, сколько неприятных моментов доставил ей Джеймс год назад. Он неотступно ходил за ней, преследовал ее везде, просто не давая прохода. И хотя между ними состоялось несколько разговоров, в которых она пыталась убедить его, что он слишком молод и просто не может быть для нее никем, кроме друга, Джеймс все равно не отставал и тем самым портил ей жизнь. Казалось, он задался целью не замечать очевидного. А может быть, это была лишь манера, с которой ему удавалось завоевывать женщин. В случае с Джас, правда, она так и не дала ожидаемых результатов. Хотя и заставила женщину пережить немало неприятных моментов. Сегодняшнее происшествие действительно не было из ряда вон выходящим. Не произошло ничего предосудительного, о чем стоило бы сожалеть или чего нужно было бы стыдиться, но сама мысль о нем почему-то вызвала у Джастины непонятное чувство тревоги. Посидев немного на кухне и осушив свой стакан, она поднялась, наконец, в спальню, сбросила с себя одежду, погасила свет и, уставшая, расстроенная, быстро уснула.