место в обществе занимает ее отец, сразу же принялся очень напористо и настойчиво обхаживать ее.
Еще в ранней юности Макс решил для себя, что любым способом, всеми правдами и неправдами, он добьется того, чтобы карьера его шла в гору и достигла бы в результате больших высот.
Встретив Луэллу, Макс понял, что это его шанс. У Барбары тоже, конечно, был очень влиятельный отец, который, если бы захотел, мог сделать практически все что угодно. Но сама Барбара была вовсе не тем человеком, который стал бы просить у кого-либо что-либо. И скорее всего, она ни за что не согласилась бы принимать подобного участия в его судьбе, хотя ей стоило сказать лишь слово. Ведь ее отец души в ней не чаял. Другое дело Лэулла. Та просто потеряла из-за него голову и готова была сделать все, лишь бы только ее любимый Макс женился на ней. Что он и сделал. Ах, какая была свадьба! Какая свадьба! Какие люди жали ему руки и трепали по плечу! Но он-то спиной ощущал их взгляды. Взгляды итальянцев. Это, конечно, была чудная партия. Вдвоем с Луэллой они составляли не худший альянс. У нее — положение, у него — честолюбие и прекрасно работающие мозги. Макс не сомневался: ему нужен лишь толчок, и уж тогда он покатится по дороге жизни так, что остановить его не сможет никто. И поднимется до самого высшего ранга на лестнице карьеры. Америка — страна равных возможностей, особенно для стопроцентных янки. Нужен лишь толчок, и все пойдет как по маслу.
Потом начались неприятности. Сначала Макс узнал, что Луэлла беременна от него и отец ее, Джино Бонатти, вне себя от бешенства. Этого Макс понять не мог. Он-то думал, что влиятельный дедушка обрадуется известию о скором рождении внука, но вышло совершенно иначе.
Джино Бонатти сразу принял Макса не очень- то тепло и любезно. Он был истинным сицилийцем и буквально обожал свою единственную дочь. Джино считал, что Макс для нее абсолютно не пара. Всю жизнь он мечтал о том, чтобы его красавица дочь вышла замуж на настоящего итальянца, предпочтительнее из их круга. Но то, что она полюбила именно американца, сводило Джино с ума. Бонатти был очень умным и проницательным человеком. Он прекрасно видел и понимал, для чего Макс так настойчиво пытается влезть в их общество.
Что же, старик не ошибался. Кем-кем, а слепцом-то его не назвал бы никто.
Однажды он даже чуть не разругался с Луэллой, когда откровенно высказал ей все, что думает о Максе. Девушка закатила настоящую истерику, заявив, что любит его, жить без него не может и, если отец будет мешать ей, она покончит с собой или сбежит вместе с Максом.
Поддавшись на уговоры дочери, Джино решил некоторое время понаблюдать, что же получится из этого, как он считал, никчемного брака. Но отношения между Максом и Луэллой, казалось бы, складывались неплохо. Девочка была счастлива, и Джино стал понемногу успокаиваться.
А потом Макс, проходя однажды вечером мимо кабинета Джино, услышал разговор, доносившийся из-за закрытой двери. В смысл он не вникал. В кое-каких делах лучше не знать слишком многого, иначе можно поплатиться головой, однако вполне отчетливо разобрал, как кто-то несколько раз назвал Джино «доном». Нельзя сказать, что Макса это сильно удивило. Напротив, он даже обрадовался. Его домыслы, — и только домыслы, — получили реальное подтверждение. Но Макс находил, что это вовсе не так уж и плохо. Ведь, говоря по совести, кто в этом бренном мире пользуется наибольшим влиянием? Только не конгрессмены. Макс с детства уяснил для себя: наибольшей силой обладает тот, у кого в руках пистолет. Дон Бонатти оказался именно таким человеком. И Макс, в общем-то, был этому рад.
Теперь надо было понять, как с выгодой для себя воспользоваться полученной информацией. После недолгих размышлений он решил поступить так, как подсказывала ему нетерпеливая натура.
На следующий вечер Макс зашел к дону и попросил разрешения поговорить с ним. Бонатти согласился, хотя от Макса не укрылось выражение брезгливого недовольства, появившееся на лице тестя. Он почувствовал ярость. В этом- то и заключалась ошибка, едва не стоившая ему впоследствии жизни. Макс забыл данное самому себе когда-то слово: никогда не позволять чувствам брать верх над разумом. Но тогда-то он надеялся на здравый смысл Джино Бонатти. Не мог же этот мафиози убить мужа собственной дочери. Макс чувствовал себя в достаточной безопасности. Однако он слишком уважал себя, чтобы позволить итальянцу, кем бы он там ни был, разговаривать с собой в подобном тоне и с подобным выражением на лице. Макс позволил себе лишь намек на то, что знает некоторые нелицеприятные факты из жизни тестя. Лицо дона Бонатти сперва напряглось, а затем уж приобрело равнодушно-отсутствующее выражение. И это напугало Макса куда больше, чем ярость или неприкрытая злоба. Эмоции уходят и угрозы, высказанные в бешенстве, вместе с ними, а решения, принятые хладнокровно, осуществляются почти всегда.
Дон Джино Бонатти объяснил молодому американскому зятю, что все его знания ничего не дадут, равно как и угрозы, и что, вообще, дон не тот человек, которого легко напугать. Тем более, такими мальчишескими средствами. Видимо, зять его с кем-то спутал. Он вовсе не босяк из Бронкса. И не торговец наркотиками или шлюхами.
На следующий день Макс, как обычно, отправился на работу. С трудом досидев до обеденного перерыва, он подхватил свой дипломат, в котором не было ничего, кроме документов, и ближайшим же рейсом улетел из этого города, подальше от семьи Бонатти. Хотя, уже сидя в салоне самолета, ему вдруг пришла в голову мысль о том, что вряд ли этот его поступок останется безнаказанным. Ведь Джино тут же взбредет в голову, что его прелестная дочка навеки опозорена. Тем не менее, оставаться в доме после подобного разговора было равносильно самоубийству. В конце концов, дон Джино Бонатти сам виноват. Не так уж много от него требовалось.
Теперь же Макс решил, что лучше и безопаснее вернуться к Барбаре. Она без ума от него и, хоть она и не любит обращаться за помощью к родителям, рано или поздно ему удастся заставить ее сделать это. Но даже сейчас в этом союзе будет один бесспорный плюс — Барбара не дочь мафиози и общение с ее отцом не навлечет на него смертельной опасности. Около двух месяцев Макс умело путал следы, прятался, переезжая из города в город, ночуя в задрипанных грязных мотельчиках. В то же время он постарался выяснить все о Барбаре.
Когда Макс вернулся в Кливленд, чтобы осчастливить Барбару своим внезапным возвращением и вновь начать убеждать ее в своей безграничной любви, его ждало потрясение. Он не смог отыскать девушку ни дома, ни на работе. А в фирме, куда он пришел, разыскивая ее, ему сообщили, что Барбара выходит замуж и сейчас у нее небольшой отпуск в связи с этим событием. Узнав же, за кого она выходит замуж, Макс почувствовал, что забрел в тупик. Его мир рушился, словно карточный домик.
«Мафия! Боже мой, — думал он, — кругом мафия! Как это я раньше этого не замечал?! Казалось, что кругом в большинстве своем нормальные люди. А выходит, что все как раз наоборот. На каждом шагу мафия! Господи, неужели от этих дерьмовых итальяшек никуда нельзя укрыться? Неужели они вездесущи?!»
Максу стало очень жаль себя и даже немного жаль Барбару. Ведь она, выходя замуж за Гарри, совершенно ничего не знала о том, чем занимается его отец, в какое болото она попадает.
Макс кинулся по ее следам, и ему удалось найти ее в Монте-Карло, в шикарном отеле «Эскалибур», прожигающей в казино деньги своего будущего мужа. Выглядела она вполне счастливой, а Гарри просто таял от любви к ней.
И хотя Макс прекрасно знал, чем занимается отец новоиспеченного жениха, он был практически на сто процентов уверен, что даже если он сейчас уведет Барбару прямо из-под венца, на этом все беды закончатся, дальнейших неприятностей не последует. Ведь Гарри просто без ума от нее и ни за что не позволит отцу испортить ей жизнь. Кроме того, в отличие от Луэллы, он обладал куда большей свободой суждений. Единственный сын своего отца, Гарри мог «нажать» на Салотти, чтобы тот успокоился и не жаждал отмщения. Тем не менее, Макс купил квартиру в Провиденсе на вымышленную фамилию.
От того, что Барбара после недолгих уговоров согласилась уехать с ним, бросив несчастного Гарри, Макс испытал большое удовлетворение, даже злорадство. Не все в этом мире для дерьмовых итальяшек. Кое-чего они все-таки не могут. Ублюдки.
Хотя Макс пытался убедить себя и девушку, что все будет хорошо, все уладится и поступок их не повлечет за собой серьезных и страшных последствий, в душе его, как и у Барбары, прочно поселилась тревога. Чем дальше, тем все больше она разрасталась, заполняя собой все его существо. Максу снились дурные сны, постоянно, идя по улице, хотелось оглянуться и убедиться в том, что никто не преследует его. А пару дней назад Макс, выглянув в окно, увидел стоящего на противоположной стороне улицы мужчину, по внешности напоминающего как раз тех мордоворотов, что встречали когда- то Гарри в аэропорту. Мужчина этот, прогуливаясь вдоль дома, якобы ожидая кого-то, то и дело бросал мимолетный взгляд на их окна.
Еще несколько раз за вечер Макс подходил к окну, чтобы убедиться в своей догадке. До самого утра костолом продолжал оставаться на своем месте, а утром его сменил второй столь же мрачного вида здоровяк. Молодой человек решил ничего не говорить об этом Барбаре, которая и так уже вздрагивала по любому поводу. А позже ему пришла в голову мысль, которая сразу решала все проблемы. Ведь это несомненно за ним следит тот человек. Барбару никто и пальцем не тронет. Значит, нужно срочно жениться на ней, чтобы обезопасить себя. Ведь сейчас он для нее не муж, а когда он станет ее законным супругом, Гарри приложит все усилия, чтобы не позволить отцу сломать жизнь любимой женщины. Кроме того, вряд ли даже человек ранга Салотти отважится причинить хоть какой-то ущерб семейству Хартгейм. Лион тоже обладал кое-какими связями.
На следующее же утро Макс, придав своему голосу ласковое выражение, сделал ей предложение. Сейчас стрелка часов все ближе и ближе приближала его к тому моменту, когда он, на- конец-то, окажется в безопасности, хотя и свяжет себя при этом тяжкими узами брака. Но, быть может, ему удастся извлечь из этого какую-то пользу. «Конечно, и несомненную, — хмыкнул зло Макс. — Я останусь жив! Ради этого можно жениться на ком угодно».
Макс, бросив последний взгляд на темную улицу, отошел от окна и начал собираться. До условленного с Барбарой времени оставалось всего двадцать минут, и успевал он только-только. Проверив, не забыл ли он подарок — платиновое колечко, усыпанное мелкими бриллиантами, Макс надел пиджак, взял шляпу и, захлопнув за собой дверь, направился к лифту.
Когда тонко звякнул колокольчик лифта и створки мягко скользнули в стороны, Макс сделал было шаг вперед, но тут же недоуменно замер, увидев в лифте мужчину в форме лифтера. «В нашем доме никогда не дежурили лифтеры!» Удивление быстро перерастало в испуг, а тот, в свою очередь, сменился настоящим страхом, могучим, словно цунами. Страх пришел вместе с пониманием непреложного факта: «Он не успел!» Макс дернулся было назад, чтобы выйти из кабинки, но тут же сзади в затылок ему уткнулось что-то твердое и холодное, а равнодушный, ледяной как оружейная сталь мужской голос с отчетливым итальянским акцентом произнес:
— Поехали, Макси. И не надо дергаться, парень.
На лице «лифтера» заиграла удовлетворенная улыбка.
Итак, они все-таки нашли его. Макс в панике думал о том, что же ему предпринять. Как спастись? Дурак! Дурак!!! Ты должен был предвидеть это! Что же делать?.. Они ведь убьют его, если он тотчас же что-нибудь не придумает...
— Делай, что тебе говорят, — произнес напарник «лифтера», — и с тобой все будет нормально.
В эту секунду лифт вызвал кто-то с другого этажа. Бандиты переглянулись, а Макс незаметно вздохнул с облегчением: сейчас войдет кто-нибудь и появится возможность крикнуть, чтобы вызвали полицию... Но, видимо, сама судьба мешала ему. Когда дверь лифта открылась, на лестничной площадке никого не было. На всякий случай, чтобы он не делал глупостей, под ребра ему уткнулся пистолет, от одного прикосновения которого по телу Макса пробежала дрожь и колени начали подгибаться от страха. В животе образовался вакуум. Желудок подвело, и Макса едва не стошнило на стену кабины. В глазах темнело, голова шла кругом.
Когда в сопровождении двоих «горилл» Макс вышел из дверей подъезда, к ним сразу же подкатил шикарный черный автомобиль с тонированными стеклами, из-за которых невозможно было разглядеть, кто находится внутри.
В этот момент затуманенный ужасом рассудок Макса подсказал: у него остался последний шанс на то, чтобы попробовать отбиться от этих людей. Он понимал, что силы не равны, но решил, что терять ему все равно уже нечего. Так или иначе, его убьют. Ведь «гориллы» ехали в Провиденс наверняка не за тем, чтобы объяснять ему, как нехорошо он поступил. И если он хочет спасти свою жизнь, то должен сделать все возможное. Макс, не разворачиваясь, изо всех сил, стократ увеличенных паническим ужасом, локтем ударил идущего справа от него в солнечное сплетение. Тот задохнулся от боли и неожиданности и перегнулся пополам. Второго он успел ударить ногой в пах, заставив скорчиться на тротуаре. И сразу бросился бежать.
Уже рванувшись вперед, на бегу, он увидел краем глаза распахивающуюся дверцу лимузина и выпрыгивающих навстречу ему двоих громил в темных плащах. А еще Макс заметил в руках у каждого из мафиози по массивному пистолету с навинченными на стволы насадками глушителей.
Макс резко развернулся назад, но было уже поздно. Страшные фигуры двоих первых — «лифтера» и его приятеля — выросли у него на пути. Оба также вытягивали из карманов пистолеты. Прорваться сквозь такой заслон нечего было и думать. Беглец остановился и отступил к стене дома. Макс все еще надеялся на чудо. Вот сейчас кто-то выйдет из подъезда или какой-нибудь из жильцов, выглянув в окно, заметил потасовку и вызвал полицию... Чуда не случилось.
Макс затравленно огляделся по сторонам и увидел, что вокруг, кроме этих ублюдков, нет никого. Улица словно вымерла. Он с ужасом понял, что окончательно проиграл.
Один из бандитов приблизился к нему и тихо, но страшно произнес:
— В машину. И не дергайся, иначе я разнесу твою башку прямо здесь и вышибу из нее дерьмо на тротуар. Двигайся, урод.
Подхватив упирающегося пленника под локти и подтащив к машине, они без лишних слов втолкнули его внутрь. В последнюю секунду Макс попробовал закричать, однако от страшного удара по затылку потерял сознание.
Быстро захлопали дверцы, и автомобиль рванул с места, взвизгнув резиной по асфальту.
Они долго ехали по городу, а затем свернули на пустую дорогу, ведущую к лесу. Проехав чуть больше мили, автомобиль остановился перед высокими воротами, над которыми нависло всевидящее око телекамеры. Раздался щелчок, ворота раскрылись и тут же бесшумно затворились за ними. Теперь они ехали по длинной аллее. Впереди сквозь деревья Макс увидел большой дом.
«Почему они не завязали мне глаза?! — с ужасом подумал вдруг Макс. — Господи, значит, эти люди точно намерены расправиться со мной!»
Последние надежды Макса на благополучный исход рухнули, будто разбилась стеклянная витрина. Силы оставили его, а тело сковал ужас. Он даже не мог кричать.
Когда его, сопротивляющегося без особого энтузиазма, втолкнули в комнату, он увидел сидящего в мягком кресле красивого, довольно пожилого мужчину.
Все, что Макс видел перед собой, — смерть. Черная фигура, плещущаяся в волнах его ужаса. Он видел блеск стали, слышал шелест плащей, а ему казалось, что это змеиный шепот капроновой удавки. Звон ключей воспринимался им как клацанье рукояти «индийского» ножа, щелчок замка представлялся звуком взводимого курка. Смерть таилась везде. Ею было пропитано все в этом доме: мягкие кресла, бархатная обивка мебели, шелковые обои, тяжелые шторы. Даже цветы в больших керамических вазах источали сладковатый запах разлагающейся плоти. Макс не мог говорить.
Даже хозяин дома олицетворял собой смерть. Смерть пряталась в его тонких холеных пальцах, в нем самом, вальяжно наблюдающем за пленником. У мужчины было классическое римское лицо с безупречной линией носа, угольно-черные глаза и седые пряди в смоляных волосах. Увидев входящих, хозяин легко поднялся из кресла. Высокий и атлетически сложенный, он двигался с мягкой звериной грацией.
— Добрый вечер, Макс, — поздоровался мужчина. У него был мягкий, даже доброжелательный голос. — Присаживайся. Для начала я объясню тебе, почему ты здесь оказался. Меня, как ты уже, наверное, догадался, зовут Джакопо