- Ничего, я тебя вылечу, - грозит мне пальцем подруга.
Попробуй, проведи её, когда она меня как облупленную знает!
Хуже врага – гиперактивный друг, точнее подруга. Ибо лечить она меня принимается сразу, как уходит Эля: наливает бокал шампанского, протягивает конфету и заставляет принять «лекарство». Тут же начинает шуметь в ушах, мир слегка качается, тугой комок, образовавшийся в груди, немного уменьшается. Совсем чуть-чуть, но становится легче.
- Операция прошла успешно? – я, наконец, могу говорить не односложно. – Это хорошо. Она славная женщина, добрая, жаль, что с ней случилось несчастье.
Несмотря на то, что с Матильдой у нас весьма поверхностные отношения – мы лишь здороваемся, когда я прихожу в гости к Кате, разве что изредка обсуждаем погоду, её несчастье произвело на меня сильное впечатление. Несколько раз она помогала мне подержать холсты, пока я вызывала лифт. От неё всегда веет добротой, и в то же время чувствуется стрежень, благодаря которому она гордо держит осанку. Кажется, будто она когда-то была графиней. В прошлой жизни, например. Я даже собираюсь нарисовать её в каком-нибудь старинном костюме, а для дополнения картины хочу использовать ароматы гортензий и роз. Именно такие запахи ассоциируются у меня с Матильдой.
Чтобы окончательно растормошить меня, Катя вновь наливает шампанского, потом подъезжают её подруги и принимаются торжественно вручать подарки, комментируя, зачем и для чего ей нужно всё это безобразие. Я что-то фотографирую, в голове пусто, на душе почти легко. Вот дождусь вечера, узнаю, что там с консьержкой, и можно будет окончательно расслабиться. А потом обязательно заехать к ней в больницу – мало ли, вдруг о ней не кому позаботиться?
Громкий смех Алёнки-египтянки отвлекает меня от грустных мыслей. Почему египтянки? Потому что похожа на изображение Нефертити: овал лица, постав головы, чёрные блестящие волосы, смуглая кожа. Прислушиваюсь к болтовне девчонок… ох, ну они и отжигают! Что-то вызывает у меня улыбку, от некоторых подарков и фраз меня бросает в жар, в паре мест хочется зажмуриться и заткнуть уши. Испанский стыд – это когда облажался один, а неудобно тебе. И это тоже приходится запивать.
Дальнейшее я помню смутно. Вроде переоделась, судя по одобрительному кивку подруги в нужное платье и подходящие туфли, даже фотоаппарат не забыла, чтобы зафиксировать последний день свободы будущей звезды журналистики. Его планировали провести на яхте, катаясь по Финскому заливу. Катька всё это время продолжает потчевать меня своими «лекарственными средствами», пока я окончательно не расслабляюсь. Последней каплей стал звонок в больницу – Матильда благополучно проснулась, угрозы жизни нет. Отличный повод для тоста!
М-да, знала бы я, чем обернётся для меня такая терапия, осталась бы дорисовывать оставшиеся страницы блокнота страшными картинками давленого жука на подошве и рельефных вен бледных ног консьержки!
Жарко. Солнце нещадно опаляет кожу, светит в глаза, мучая их даже с закрытыми веками. Приходится просыпаться. Трава щекочет нос – душистая, с незнакомым запахом, от которого так и тянет чихнуть.
- Апчхи! – не стала я противиться естественному желанию.
Голова отзывается неприятным гулом. К гулу присоединяются бойкие молоточки, принимаются стучать в висках. Перед глазами пляшет радужное марево.
-Ы-ы, - не могу сдержать стон. – Алко… алкозельцер.
Кому я это сказала? Кому-нибудь, наверняка есть кто-то рядом. Катька, или кто другой.
Молчание. Только трава шуршит под порывами ветра, продолжая щекотать лицо.
- Эй, - превозмогая боль от слепящего солнца, я приоткрываю глаза. – Есть кто живой?
- Шурх, - мимо проскальзывает юркая ящерка.
Зеленоватая с золотистыми бликами.
- А-а! – от страха подпрыгиваю, несмотря на жуткое состояние.
Ящерка в ужасе скрывается в траве.
- Люди! – зову хриплым голосом.
Ужасаюсь. Это я сейчас сказала? Похоже, я погорячилась с воплями.
Боже, как хочется пить! Плевать, где я, дайте мне воды! Хоть кто-нибудь!
К сожалению, подняться на ноги не получается даже с третьей попытки, приходится переворачиваться на живот, кое-как вставать на колени и ползти. Куда? Понятия не имею. Только чувствую, как горло царапает горячий воздух, как спазм безжалостными тисками сковывает гортань. Невыносимо, просто невыносимо.
Похоже, провидение не осталось равнодушным к моим мукам, и через некоторое время я натыкаюсь на ручей. Чистый, прозрачный, такой желанный!
- Спасибо, - шепчу я трясущимися губами и приникаю к живительной влаге.
Холодной, ломящей зубы, но такой вкусной. Никогда. Никогда я не испытывала такого потрясающего удовольствия! Кажется, что по моей гортани, жилам течёт настоящая живая вода, дающая силу мышцам, выгоняющая алкогольные токсины, проясняющая голову.