Глава двенадцатая, в которой Аман начинает восстанавливаться
Диана
Несмотря на наш сексуальный голод, к вечеру мы всё же выходим из хижины. Во-первых, дико хочется есть, во-вторых, совесть проснулась – всё же это не наше жилище. А мы его вдобавок сильно попортили.
- Прости, Йоки, мы всё обязательно исправим, - говорю хозяйке, печальным взором глядящей на свою изрядно потрёпанную хижину.
- Да-да, сейчас поедим, и я займусь, - Аман весьма бодр, а вот у меня сил порядочно поубавилось. – Вы пока нам одеяло выстирайте.
- Я сама! – возмущаюсь на такое предложение. – Только мыло дай.
Это одеяло стало для меня слишком интимной вещью, учитывая, сколько прекрасных моментов мы на нём пережили, и сколько ещё предстоит.
- Потом, сначала – еда, - мотает головой Аман и идёт к центральному костру селения.
Там уже вовсю идёт праздник, посвящённый победе над чупакабросом, кости которого торжественно лежат около деревянного идола. Обглоданные.
- Вы что, съели его? – Аман, несмотря на всеядность, брезгливо кривится.
- Чтобы стать таким же сильным, как твой враг, надо съесть часть него! – торжественно объявляет личинка шамана.
Один из мужчин старательно прикрепляет идолу крылья, рисуя дополнительную пару глаз в самом неожиданном для них месте. Похоже, образ Амана прочно войдёт в местную мифологию.
- У него запах был очень специфический, - поясняет он мне, видя, что я удивлена его реакцией. – Даже я не стал бы его есть.
- Это не для удовольствия, - поясняет Йоки. – Это сакральный ритуал.
Хм, а ведь она его снова понимает! Кто же она такая?
- И как оно? – любопытствую я, заинтригованная.
Жаль, у меня не было возможности рассмотреть, как он выглядит вживую.
- Гадость, - кривится женщина. – Зато теперь мы стали сильнее.
- Да? – я смотрю на Амана, мол, правда это или влажные фантазии туземцев.
Тот пожимает плечами, наклоняется, принюхивается к костям, кривится и выдаёт свой вердикт:
- Может, у них физиология другая, но тебе точно не поможет.
- Да я и не стремлюсь, - хихикаю. – Мне бы чего попроще, но повкуснее.
Йоки тут же бросается в сторону котла с варевом (всё-таки они не стали ограничиваться одной «полезной» пищей), накладывает нам полные тарелки и с поклоном подаёт. Не то чтобы это было безумно вкусно, но есть можно, особенно когда очень голоден.
Отужинав, Аман встаёт, потирает руки и идёт к хижине Йоки. Мы с хозяйкой недоумённо переглядываемся и следуем за ним. Что он задумал? Неужто и впрямь собрался чинить? Но как, нужны же стройматериалы.
И тут случается невероятное! Я просто глазам своим не могу поверить! Аман встаёт около дома, концентрируется и принимается колдовать. Мне кажется, или он говорил, будто давно лишился этой способности? Тогда, когда не смог умереть.
Народ, ошивающийся неподалёку, замер на месте. И немудрено, ведь на месте полуразвалившейся хижины из земли тянутся гибкие ветви, замысловато переплетаются, формируя круглый каркас стен. Они растут с невероятной скоростью, сбивают с опорных столбов старый тростник, оплетают их, а после соединяются наверху, формируя конусообразную крышу.
Я чувствую, как Аман работает на пределе. Его силы только проснулись, он давно ими не пользовался, поэтому мне остаётся тихо стоять в сторонке и не мешать, несмотря на то, что эмоции так и распирают. Я впитываю эту невозможную картину, принимаю её в себя, настраиваюсь на мысль, что это нормально. И это действительно необходимо, ведь я ещё не до конца осознала ту реальность, в которой мне теперь предстоит жить.
Когда я видела колдовство того же Магнуса, это воспринималось несколько по-иному. Во-первых, я тогда собиралась возвращаться домой и поэтому относилась к этому проще что ли. Во-вторых, старый маг мне пусть и хороший знакомый, но, по сути, посторонний человек, а вот Аман, который уже настолько проник в мою душу, что его оттуда не выкорчевать никакими силами – это совсем другое дело. Да, я легко приняла его драконью сущность, все эти перевёртыши и силу второй ипостаси, но магия. Магия, проснувшаяся у него наверняка в результате нашего соединения, это что-то из ряда вон. Пока.
- Готово, - хрипит Аман, посылая порыв ветра, чтобы сдуть остатки старого тростника.
Снаружи. Внутри Йоки ждёт генеральная уборка.
Та смотрит на него восторженным взглядом, падает на колени и принимается бить поклоны. Я же чувствую, что ему сейчас требуется вовсе не это, а поддержка. Подхожу, обнимаю за талию, трусь щекой о широкую грудь. В нос бросается запах пота, напоминающий горячий металл. Глажу по спине, делюсь с ним своим теплом и энергией.