— Всё хорошо, Ась. С Глебом всё хорошо, — размеренно, как ребёнку сказал Паша.
Отмахнулась, даже отвечать не стала.
Единственное, что хорошо — это то что Глеб не успел далеко отъехать от дома, больница тоже рядом, буквально в двухстах метрах, и скорая быстро сработала. А всё остальное — плохо, несправедливо, гадко.
— Ася…
— Не сейчас, — резко оборвала Пашу.
Не хочу слышать ни про него и Тамилу, ни про извечное «всё хорошо». Мои мысли только сыном заняты.
— Как Глеб? Он жив? К нему можно? — в два шага подскочила к врачу, слыша как за спиной муж благодарит дежурную медсестру за то что дорогу помогла найти.
— Вы…
— Анастасия Рамзина. Я мама Глеба, — протараторила.
Павел встал рядом, приобнял меня. Стряхивать его руку не стала — не до того, но от его поддержки мне не полегчало.
— Как наш сын? — спросил муж.
— Угрозы жизни нет, — сразу успокоил нас врач.
А затем начал пояснять про травмы сына: закрытые переломы правого плечевого сустава, лучевой кости, двух ребер, сотрясение легкой степени, многочисленные ушибы…
— Можно к Глебу? — взмолилась я.
— Он под обезболивающими, но можете зайти. Документы привезли? — обратился врач уже к Паше, а я проскользнула в палату.
Мальчик мой!
Дотронуться страшно, кажется, даже легкое касание ему боль причинит.
Глеб приоткрыл глаза, не спит. Улыбнулся, тут же скривился, закрыл веки. И я смогла немного успокоиться.
Живой — это главное. Переломы срастутся, синяки сойдут, а машина — чёрт бы с ней!
Дверь снова открылась, и в палату вошёл Паша. Как всегда собранный, жесткий, холодный, но муж скинул на миг маску, побледнел, взглянув на Глеба. Нахмурился встревоженно и горько.
— Живой, — выдохнул Паша. — Главное, живой и не покалеченный.
***
Ночь была муторной. Часть её я провела в больнице, допрашивая врача, договариваясь насчет отдельной палаты, расспрашивая про лечение. Затем нам с Пашей пришлось вернуться домой и объясниться с гостями, а также сообщить Лике что брат попал в больницу.
— Мам, можно я помогу? — Лика вошла в комнату Глеба, и я кивнула.
Мы вместе принялись собирать сумку с вещами, стараясь ничего не забыть.
— Я с тобой и папой поеду к Глебу, — приластилась дочка. — А эта где?
Поправлять Лику из-за её хамского «эта» я не стала.
— Она уехала.
— А вещи на месте. Или она сейчас у Глеба в больнице торчит, а потом с нами домой попрётся? — пробурчал ребёнок.
Черт, а жива ли вообще эта Тамила? Помню, она выбежала из дома — неужели в ночной сорочке и без трусов? И была ли она в машине с Глебом?
Не помню. Ничего не помню. Да и плевать на неё.
— Мам!
— С нами она домой не вернется. Обещаю.
Лика сделала вид что повеселела, и продолжила мне помогать. Но вижу — встревожена и сильно, просто умеет себя в руках держать. Очень уж на Пашу похожа наша младшенькая.
Паша, ну как ты мог! Это же ты виновен в том, что Глеб сейчас на больничной койке лежит! Ты, и… немножечко я — виновна в том, что не удержала сына. Видела его состояние, его шок. И должна была догнать, забрать ключи, собой ворота загородить, но не позволить уезжать.
В больницу мы ехали уже втроем, вместе с дочкой. А в коридоре нас ждал «сюрприз» — Тамила, баюкающая чуть припухшую забинтованную руку.
Она заметила нас. Подскочила со скамьи, губы задрожали — на меня не смотрит, только на Пашу.
Не хватало мне еще при дочке скандала!
— Если она хоть слово при Лике скажет — прибью, — тихо сказала мужу на ухо, передернула плечами и вошла в палату Глеба вместе с дочкой.
Пусть Паша разберется сам со своей… этой.
Сильный страх за сына чуть стих, и я снова мыслями то и дело в события ночи сбегаю. Горечью, разочарованием и обидой переполняюсь.
Мне 37 лет. Я прекрасно знаю, что юность позади. Это больно, но это жизнь: при всей моей красоте и ухоженности я проигрываю юным девочкам. В этом я каждое утро убеждаюсь, когда перед зеркалом стою. У меня отличная фигура, на косметологах я не экономлю, но черт возьми, я проигрываю!
Вот только я не думала, что должна соревноваться за своего мужа. Несмотря на проблемы в семье. Павел чуть больше года назад принялся поднимать еще один бизнес, и совсем перестал бывать дома. А когда бывал — мысленно отсутствовал, постоянно на телефоне висел, проблемы решал.
Мне это претило, но Паша не слушал меня, желая империю построить.
И я ревновала. Конечно же я ревновала, замечая его взгляды на других женщин. Но все равно доверяла, верила, что любит меня, что верен. А несколько дней назад у нас всё наладилось перед годовщиной, Паша предвкушал семейный отдых…