— А это можно, мам? — вопросительно смотрит на меня Лорен.
— Ну конечно. Возьми-ка. — Я протягиваю ей хозяйственную сумку. — Тут одежда. Отнеси ему. А через минутку я тоже приду. Мне надо переговорить с доктором Уокером.
Хирург вызывает сестру. Я легонько подталкиваю Лорен к выходу, и она послушно идет за сестрой в соседнюю палату, где Робби провел ночь.
— Милая девчушка, — говорит доктор Уокер.
— Временами, — отзываюсь я, входя за ним в кабинет. — А у вас дети есть?
— Двое сыновей.
— Работа по воскресеньям не укрепляет семью.
— Младшему уже двадцать. Они не живут дома. Учатся в Эдинбургском университете.
— Поэтому вы и уехали из Лондона? — (Он вскидывает брови.) — Простите, — поднимаю я руки. — Меня это не касается. Просто Фил разговаривал с одним своим коллегой…
— Прощупывал, что я за фрукт?
— Прощупывал, — признаюсь я. — Это было бестактно и неуместно.
— Ничего страшного. Родители всегда беспокоятся, каждый по-своему. — Он прикрывает дверь, оставляя щель, и снова проходит за стол. — Садитесь, пожалуйста.
— Мне хотелось с вами посоветоваться. — Я устраиваюсь напротив. — Робби упорно утверждает, что не принимал вчера оксибутират. И мне кажется, о случившемся стоит сообщить в полицию. Как вы думаете?
Доктор Уокер ставит локти на стол, складывает ладони под подбородком.
— Ваш муж…
— Мой бывший муж, — поправляю я.
— Прошу прощения, — слегка улыбается он. — Ваш бывший муж, кажется, считает, что Робби мог соврать.
— Да… Но я так не считаю. А попытка отравить человека наркотиками преступна.
— Совершенно с вами согласен.
— Я заметила у входа в больницу табличку отделения полиции.
— У них здесь пункт, одна комнатушка. Не всегда открыт, но сегодня вам повезло: утром здесь должна быть их сотрудница, она фиксирует обстоятельства другого дела.
— Я с ней поговорю. Если понадобятся подробности касательно лечения Робби, можно отправить ее к вам? — Я встаю.
— Нужно согласие самого Робби.
— Хорошо, сначала поговорю с ним. Спасибо, доктор Уокер. — Я протягиваю ему руку.
— Удачи вам. Надеюсь, вы во всем разберетесь, — говорит он, кажется от чистого сердца. — И еще раз поздравляю с номинацией на награду.
Я оставляю его наедине с бумажной работой и иду, следуя указателям, в токсикологическое отделение. Время посещений еще не наступило, и коридор пуст, в нем царит воскресная тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием моих кроссовок на линолеуме. Как только вхожу в палату, Лорен подбегает ко мне и хватает за руки.
— Робби за занавеской, одевается!
— Прекрасно.
Спрашиваю дежурную сестру, как прошла ночь, потом из-за занавески появляется уже одетый Робби. Он двигается как-то осторожно, словно ему больно ходить. Поблагодарив сестер, мы направляемся к дверям, и я спрашиваю Робби, не против ли он, если я сообщу о случившемся в полицию.
— Понимаешь, если ты не принимал этот несчастный наркотик, значит кто-то тебе его подмешал.
— Хорошо, — пожимает он плечами. — Делай как знаешь.
— Ты ведь правда не принимал его сам?
— Да, мама, не принимал. — Робби останавливается и смотрит мне прямо в глаза. — Честно, мама, не принимал.
Глаза — синие ледышки, в точности как у Лорен, да и у меня тоже. Я не сомневаюсь, что по ним можно читать, как по книге. Я и раньше видела, когда он врал, всякий раз он невольно опускал взгляд, не выдерживая моего, и слегка поджимал при этом губы. Сейчас ничего такого я не вижу. Обнимаю сына: слава богу, я могу ему верить.
Доктор Уокер оказался прав: нам повезло застать в приемном покое женщину в полицейской форме. Мы с Робби рассказываем ей обо всем, что произошло накануне вечером, и она обещает принять нас еще раз ближе к концу дня. Потом мы с детьми выходим на солнце и шагаем к машине. Робби все смеется над попытками Лорен убедить его поменяться комнатами. У Робби комната в мансарде, а у нее поменьше, на втором этаже.
— …Только прикинь, Робби, ты будешь тогда поближе к кухне, и ванная совсем рядом…
Едем домой, я пытаюсь усмирить тревожный внутренний голос, успокаиваю себя, мол, надо благодарить Бога, что все так кончилось, что мы так легко отделались. На какое-то время мне это удается, но не успеваем доехать, как в груди снова шевелится беспокойный червячок, напоминая, что рано радоваться, что если Робби не принимал наркотик, то еще не известно, кто и с какой целью ему его подмешал. Мне очень хочется, чтобы, вернувшись домой, мы забыли о злополучном происшествии, но я понимаю, что это еще далеко не конец.