У Олега не было товарища. Вместо этого он перегородил вход в помещение в конце коридора баррикадой из накопителей, мебели и техники, которую не должны прошивать пули, заполнив примерно две третьих дверного проема. В баррикаде Олег подготовил пару бойниц, из которых открывался вид на длинный прямой коридор. Такая позиция давала уверенность в безопасности со спины. А в руках оказался неожиданный подарок в виде автомата, хоть и с малым, и, что самое обидное, неизвестным ему количеством патронов, но уже не пистолет, а серьезное, штурмовое оружие.
В беге Олег намного опередил преследователей. Его быстрое тело оставило позади вспышки гранат, успело пролететь весь коридор, сходу перемахнуло баррикаду. И он успел даже удобно расположиться возле одной из бойниц, пристроив автомат и приготовившись к бою, когда в дальнем конце коридора появились два первых силуэта врагов. Олег дал одну короткую очередь, примерно в грудь, и обе темные фигуры рухнули на пол. Отлично, живые люди так падать не могут, а это означает, что автомат пробивает защитные костюмы спецназовцев. В ответ по баррикаде зацокали пули, она затряслась, но выстояла, не пропустив ни одного кусочка смерти. Олег любовно погладил ложе автомата, разобравшись с рычажками, переключился с автоматического огня на стрельбу одиночными выстрелами. В собственной меткости сейчас он был полностью уверен, а так патронов хватит на более длительное время. Время — это все, что у него оставалось. И измерялось оно сейчас в патронах.
В коридор залетели сразу две гранаты — обе ослепляющие — теперь Олег успевал распознать их еще в воздухе, неторопливо летящими в его сторону. Он прикрыл бойницу металлической дверкой от одного из шкафов-накопителей, прикрыл руками глаза, уткнулся головой в пол. Пара секунд на вспышки, и в коридор ворвались еще трое противников. Преодоление этих пятидесяти метров занимает у тренированных бойцов в экипировке не более семи секунд, но три точных одиночных выстрела встретили цели уже посредине коридора. Можно было и раньше, но, в крайнем случае, Олег надеялся позаимствовать у них боеприпасы, а для этого убитые должны лежать поближе к баррикаде. В коридор влетела новая, еще невиданная Олегом граната, и он, не рискуя, четко рассчитав траекторию, сбил ее в воздухе. Разрыв заставил вздрогнуть пол, осколки посекли стены коридора, несколько хлопнулось о подпрыгнувшую, но устоявшую баррикаду. Плохо, в ход пошли тяжелые гранаты, которые могут и разрушить его укрепление.
Переждав последствия взрыва, враги метнули в сторону Олега сразу четыре гранаты. Он был готов, и сбил первую еще в самом начале коридора, пуля отбросила ее наружу, в холл, где прятались спецназовцы, и где она и разорвалась. Еще две гранаты Олег также успел поразить в воздухе, но последняя докатилась до баррикады и разорвалась. Взрывная волна, расшвыривая преграду, отбросила тело Олега назад, метра на три, и приложила сверху шкафом накопителя. На несколько секунд он оглох, бетонная пыль забила нос, глаза. Сбрасывая шкаф, на ощупь, вслепую нашарив автомат, Олег на четвереньках пополз в сторону остатков баррикады. Он тряс головой, пытаясь вернуть слух и способность видеть, и опасался, что сейчас его может взять даже ребенок. Но атаки не последовало. Через несколько секунд, когда пыль осела, зрение прояснилось, и к Олегу вернулась способность слышать, он уловил в том конце коридора, в зале, стоны нескольких человек. Взрыв прилетевшей назад гранаты принес штурмующим, не защищенным никакой баррикадой, намного больший урон, чем Олегу, и не позволил атаковать.
Впрочем, от его укрытия, так старательно и аккуратно выстроенного, тоже мало что осталось. Воспользовавшись небольшой паузой, Олег бросил назад несколько накопителей, мебель, но от бойниц и всей удобности позиции ничего не осталось. Теперь он лежал сверху груды барахла. Со своей позиции он видел, как его сектор обстрела, вдали от входа в коридор, несколько раз пересекали люди, перебегавшие из одной половины зала в другую. Наверняка медики, и один раз, подкараулив очередного, Олег нажал на курок. Жестоко, и не по правилам ведения войн, но эту войну он развязал сам, и сам устанавливал правила. Бегания в зале прекратились, стоны продолжались, а пауза затягивалась. В его глухом, лишенном освещения помещении, также как и в коридоре, вовсю царил полумрак. Зато зал, освещенный наружным светом из окон, отлично просматривался — еще одно важное преимущество.