– Э, погоди. При чем тут это? Ни бактерия, ни вирус сразу не действуют. У любой болезни есть скрытый, то есть инкубационный, период. У Бражникова симптомы уже проявились, у других нет…
– В том-то и дело! – Пичугин бесцеремонно перебил своего куратора. – Во сколько смена вошла в бункер?
– В девять ноль-ноль.
– А признаки недомогания у Бражникова когда проявились?
– Кашлять он, судя по записи, начал часам к пятнадцати. Еще до выхода объекта на опасную орбиту.
– Раньше, – уверенно заявил Пичугин. – Надо еще раз просмотреть, свериться с показаниями времени. Косвенные признаки недомогания у него видны намного раньше, где-то с двенадцати или около того!
– Что-то разглядел?
– Да. Мотайте назад, я скажу, где остановить. Еще. Еще. Стоп!
– Вот! Даже десять пятьдесят, – озвучил Ковалев цифру времени в углу экрана. – И что тут такого видно?
– Еще чуть назад, где полковник появляется в зале. Вот. Смотрите. Он садится, сразу распускает галстук и расстегивает рубашку.
В кадре Бражников перебросился парой фраз с оператором по поводу духоты, потом велел техникам включить кондиционеры.
– Тут он уже почувствовал себя плохо, понимаете? – Пичугин глянул на Ковалева.
Тот выключил звук, а запись оставил.
– Не совсем, – признался он.
– Смотрите. В девять утра Бражников заступает на смену. А через два часа, в одиннадцать, он уже ощущает признаки недомогания. При этом в пятнадцать часов, то есть еще через четыре часа, никто из операторов еще явно не болен. Ловите суть? Если был атакован бункер, то все должны были заразиться одновременно.
– Получается, поражен был только Бражников? – Ковалев хмыкнул. – Надо выяснить, существует ли вирус столь избирательного действия.
– Вряд ли. Вариантов может быть масса, но, в любом случае, я уверен, что это не теракт.
– Но если атаковали именно Бражникова?
– Это больше похоже на правду. Но тогда это скорее отравление, чем заражение.
– Час от часу не легче. Инъекция?
– А каковы показания самого Бражникова?
– В этом и беда. Он не способен давать показания. Он очень плох. Бредит.
– И вы не пытаетесь оказать ему помощь? – ужаснулся Пичугин.
– Пожертвовав при этом всем гарнизоном? А может, городом? Областью? Что нам известно? Ноль! Мы вскроем бункер, чтобы спасти одного человека, пусть очень важного для страны, для науки, для обороны. Но что будет дальше?
– Но если это отравление, а не зараза? Он умрет, не получив помощь, а как вы себя будете чувствовать? Вы говорили о преступности паникерства, но разве запереть бункер – не то же самое? Может, он алкоголем отравился, едой. Не думали?
– Черт! – Ковалев поднялся из кресла и принялся мерить шагами комнату. – Я думал, что положение крайне хреновое. Тут появляешься ты, и оказывается, что на мне лежит еще больший груз ответственности, чем поначалу. И никаких зацепок…
Пичугин молча взял пульт и принялся просматривать запись в ускоренном режиме. В некоторых местах он останавливался, перематывал назад.
Генерал заинтересовался, уселся в кресло.
– Какая-то идея? – осторожно спросил он.
– Ну, есть, что привлекло внимание, – уклончиво ответил аналитик. – Вспомнил я кое-что, очень старое и почти забытое. Но такое начисто не забывается.
– Хоть намекни! – взмолился Ковалев. – Пожалей мои нервы!
– Пока не могу. Слишком уж неожиданно оно прозвучит… Хотя… Вы же помните, чем я занимался в Семипалатинске?
– Работа с плутонием по программе разоружения? Ну да. Какое это имеет… Погоди! Ты думаешь, это воздействие радиации? Его облучили? Поэтому никто, кроме Бражникова, не болен? Неужели полонием траванули?
– Нет. Я как раз не уверен, что никто, кроме него, не болен. Сказал про алкоголь, а потом заметил… Вот, тут, смотрите. Оператор кашляет. Худенький, второй от Бражникова. И вот тут еще.
– Внимательность всегда была твоей сильной стороной. И хорошая память. Два кашляющих в одном бункере – многовато.
– Но состояние Бражникова, в любом случае, заметно хуже, – уточнил Пичугин. – Часто кашляет, рубашку расстегнул, галстук снял. Туалетную бумагу притащил. Это говорит, что, выходя из дома, он нормально себя чувствовал. И еще это говорит о том, что заражение произошло не в бункере. Еще утром эти самые операторы не кашляли. А уже к трем квелые. Видите?
– С самим заражением ты, значит, уже согласен?
– Да. Но оно произошло не в бункере. Раньше. Наиболее вероятно, что это нападение лично на Бражникова.
– Нападение? – Ковалев хмыкнул. – Ты же сам только что версию теракта отвергал. Что поменялось?