Во вздохе. В толчке. В отчаянном стоне.
Натан схватил мои волосы и крепко сжал, откидывая назад голову и отдаваясь наслаждению. Мне достаточно было посмотреть, как он теряет контроль, чтобы потерять свой. Я слышала, как он кричал, проникая в меня. Потом была только темнота.
«Удовольствие».
Плотное море. Чёрное. Тьма и власть.
И снова мне показалось, что я чувствую вкус вина на губах, только это было не вино. Это была кровь. Пытаясь не поднимать слишком много шума, я прикусила губу. Интенсивность эмоций, заставивших меня напрячь тело, была слишком сильной.
Натан снова толкнулся внутрь. Глубоко. Словно ему недостаточно того, что у него уже было.
«Для меня тоже было недостаточно».
Он сильнее вцепился в мои бёдра. Его пальцы причиняли боль, но ни один из нас не хотел отстраняться от другого. Сама идея всё закончить казалась неприемлемой; а может, мы оба просто боялись посмотреть друг другу в глаза.
Что бы мы увидели? Желание? Удовлетворение? Нет.
Мы бы просто увидели отражение другого.
То, к чему никто из нас не был готов.
Плавным движением он вышел из меня и повернулся ко мне спиной.
Натан не мог смотреть на меня.
А я не могла смотреть на него.
Я слышала, как он одевается и наливает себе вина. Я подняла платье с пола и быстро надела, не потому, что мне было холодно или неловко от мысли, что он смотрит на меня. Суть была в другом. Мне нужно было не потерять рассудок. Теперь, когда я получила его физически, я хотела большего.
Я хотела остального. Я хотела всё.
Глава 19
Натан
Вино беспокойно вращалось в бокале. Я плеснул его с такой силой, что несколько капель упали на столешницу. Это не единственная ошибка, которую я совершил этим вечером, но, несмотря на это — несмотря на всё — я не сожалел. Я был доволен, хотя и нервничал.
Я чувствовал себя незащищённым.
Схватил бокал и поднёс его к губам. Мне захотелось выпить, чтобы успокоиться, но в то же время я боялся того, что могу сказать, если потеряю контроль, а это легко могло случиться... Присутствие Миранды несколько раз заставляло меня делать глупости, в том числе напиться до потери сознания в тот вечер, когда я впервые услышал её игру. Я не мог допустить, чтобы это повторилось, поэтому поставил бокал. Сделал глубокий вдох, но этого было недостаточно. В порыве гнева я ударил по бокалу тыльной стороной ладони и сбросил на пол, разбивая.
Наступила тишина.
— Ты был алкоголиком, правда?
Я резко поднял голову. В груди бешено билось сердце. Доминик никак не мог рассказать ей о моих проблемах, но Миранда сразу перешла к делу. Она на самом деле видела меня. Перед её глазами я был обнажён.
Пальцы на руках дрожали. Я вцепился в стол, заставляя себя сохранять спокойствие.
— Что ты имеешь в виду?
— Моя мать умерла, когда мне было одиннадцать, — ответила она, отводя от меня взгляд. — Когда мне исполнилось двенадцать, социальные службы пригрозили отцу лишить его опеки надо мной и братом из-за того, что он слишком много пил. После работы отец поздно приходил домой, ночью не мог заснуть и поэтому пил. Иногда немного, иногда больше, иногда до потери сознания. Он… — Миранда замялась. Я понял почему. В её глазах появился стыд. Наши семьи всегда находили способы влиять на нашу жизнь и заклеймить нас. Я хотел ей что-нибудь сказать, подбодрить, но остался в стороне. В тишине. Я счёл бы себя лицемером, если бы поступил иначе, ведь долгое время сам был точно таким же, как её отец. — Он хороший человек, всегда им был, но не каждый готов справиться с тем, что тебе готовит жизнь.
Она могла, я понял это в тот же миг. Миранда была сильной, решительной. Но в то же время я не мог не чувствовать её хрупкость между своими пальцами. Именно поэтому часть меня старалась держаться от неё подальше: чтобы не уничтожить.
— Что с ним стало?
— Сейчас он завязал. А ты? — Она сделала шаг ко мне. Я был взрослым и конченым мужчиной, а она была так юна и чиста, что я чувствовал себя неловко. — Что с тобой случилось, Натан? Почему ты стал таким?
Осколки мужчины, которым я был, лежали на полу вместе с разбитым стеклом бокала, утопая в винном пятне.
— У меня нет проблем с алкоголем.
Взгляд Миранды переместился на мои руки. Они всё ещё тряслись. Они выдавали мою потребность успокоить нервы и выпить, пока не забуду о своих слабостях.
— Расскажи это кому-нибудь другому. Всё из-за Шанталь, верно?
Моё лицо превратилось в камень. Прошло три года с тех пор, как кто-то осмелился произнести это имя в моём присутствии. В моей жизни, в моём доме, во всём Париже больше не было ничего, связанного с ней. А может, и нет. Что-то ещё существовало. Кто-то.
Мой взгляд стал мрачным.
— Такое рассказывает обо мне Доминик? Что я потерян из-за женщины?
Миранда покачала головой.
— Он был довольно сдержан в отношении тебя. Я, конечно, меньше. Я провела исследование. Искала ответы на вопросы.
— Почему?
— Потому что ты меня заинтересовал, Натан. Потому что я постоянно думаю о тебе и не могу остановиться.
Я сжал челюсть. Это было самое страстное признание, которое я когда-либо получал, потому что оно было искренним. Я знал это. Чувствовал.
Я провёл по её лицу подушечкой пальца.
— Твою тоже можно считать зависимостью.
Миранда покраснела.
— Зависимость поддаётся лечению, как алкоголизм. В обоих случаях нужна очень веская причина, чтобы снова стать чистым. У моего отца были я и мой брат, но ты...
«Не спрашивай. Не говори».
— Как это произошло с тобой, Натан?
Я поджал губы.
«Не лги ей. Скажи правду и отпусти её».
— Я заключил договор с дьяволом.
* * *
Дни тянулись медленно, ночи — ещё медленнее. После встречи с Мирандой всё изменилось.
Для меня это было невыносимо.
Я прикусил колпачок ручки и попытался сосредоточиться на бумагах, которые читал, хотя это было невозможно. Меньше чем через минуту я отбросил ручку и раздражённо фыркнул. Если надеялся, что мне будет достаточно трахнуть её один раз, чтобы выкинуть из головы, то теперь я знал, что это не так. Как Миранда и сказала: это был не просто секс, но в то же время секс был настолько потрясающим, что мне не терпелось снова прикоснуться к ней.
Я повернул голову к окну и уставился на небо. Оно было серым. Сегодня ночью обещали снег, но я не был так уверен. Париж слишком полон смога и хаоса, чтобы его можно было покрыть чем-то чистым, как снег. Я позволил разуму блуждать свободно. И поймал себя, что думаю о ней, как всегда.