Всё было так, как он сказал: я не понимала, кто я, пока не встретила его. Я не знала чего хочу, пока не потеряла его. И я не осознавала, насколько глубоким было чувство, связывавшее меня с ним, пока не увидела его снова.
Это была правда.
— Откуда ты всё это знаешь обо мне? — спросила я между поцелуями.
Натан нежно улыбнулся, затем прикусил мою нижнюю губу и провёл по ней языком.
— А как насчёт тебя, Миранда? Как у тебя получается читать мою душу?
— Потому что я люблю тебя, — прошептала я. И вдруг поняла, что любовь — это та связь, которая позволяет нам понимать друг друга без слов, читать друг друга и осознавать желания друг друга.
Натан нежно погладил меня по лицу. На мгновение мне показалось, что он хочет поцеловать меня снова, но он этого не сделал. Мышцы на его теле стали жёсткими, а выражение лица напряжённым. Он склонил голову, но лишь на мгновение, затем вернул свой взгляд к моим глазам.
— Я тоже люблю тебя, Миранда. Но не так, как я любил Шанталь.
— Как же ты меня любишь?
Он снова погладил меня. Его пальцы показались мне шершавыми. Они царапали кожу — и сердце.
— Таким образом, что это пугает меня.
Я закрыла глаза и отдалась в его объятия. Я тоже любила Натана тем необъяснимым способом, который заставляет чувствовать себя счастливым и незащищённым одновременно; который побуждает показать себя без каких-либо барьеров и снять всю свою уверенность. Когда я была с ним, я никогда не знала, куда он меня поведёт или к чему подтолкнёт, но я знала, что приму всё. С желанием.
— Что мы теперь будем делать? — прошептала ему в кожу.
Натан глубоко вдохнул.
— Единственное, что я знаю, это то, что не могу остаться в Париже.
Я почувствовала, как из-под ног уходит земля. Париж был городом, где я жила и где мы познакомились. Здесь я работала. Оставить Париж означало положить конец моей карьере музыканта, а я, как бы ни любила Натана, ещё не была готова к этому.
— Я не могу покинуть Парижский оркестр.
— На самом деле я не прошу тебя об этом. Я знаю, что значит для тебя музыка, и не хочу тебя ничего лишать.
— Значит ли это, что, хотя ты и любишь меня, мы прощаемся?
Натан не ответил. Но в глубине души я и не ожидала от него этого. Моя интуиция никогда не ошибалась. Я боялась Натана ещё до встречи с ним, и это потому, что я предчувствовала, — он причинит мне боль… Я просто не ожидала, что это произойдёт вот так, и моё сердце будет разбито после того, как он признается мне в любви.
— Я не понимаю.
Положив палец мне под подбородок, Натан заставил посмотреть ему в глаза.
— Жизнь — это не сказка. На самом деле, чтобы жить долго и счастливо, недостаточно просто любить друг друга. Иногда приходится идти на компромисс и отказываться от чего-то в пользу другого.
— Тогда оставайся в Париже. Дай мне несколько лет для продолжения карьеры, а потом мы поедем туда, куда захочешь.
— Не могу.
Его голос был полон сожаления. Натан всегда говорил, что боится меня, потому что для меня он открытая книга. Я могла прочитать и сейчас. Речь шла не только обо мне и о нём, или о его работе и моей. Было и другое.
— О чём ты замалчиваешь, Натан?
Натан отступил на шаг и отвернулся от меня. Он упёрся ладонями о стол и вжал голову в плечи.
— За эти годы я защищал и вытащил из неприятностей многих мужчин. Много… секретов, — добавил он мгновение спустя, — позволь объяснить тебе, как обстоят дела в моей среде. Когда ты кто-то важный и тебе грозит тюремный срок, ты не можешь себе позволить не быть честным со своим адвокатом. Но если ты и правда прогнил насквозь и очень важный, то не можешь доверять никому, кого не можешь контролировать. Поэтому остаётся только одно — найти способ контролировать человека, которому доверяешь свои секреты.
По моему позвоночнику пробежала холодная дрожь.
— Хочешь сказать, что твои клиенты шантажировали тебя?
Натан медленно кивнул. — В яблочко.
— И как? Я имею в виду: никто из них не знал, что ты сделал со своей женой.
Натан посмеялся надо мной, над моей наивностью.
— Есть много способов ввести мужчину в заблуждение, особенно если у этого мужчины разбито сердце, и он совершенно не способен устоять перед алкоголем. Однако суть дела не в том, что я сделал или не сделал. Дело в том, что я не могу оставаться здесь и менять свою жизнь так, будто ничего не произошло. Они должны согласиться.
— А если нет?
— Согласятся.
В грубости его тона было что-то такое, что заставило меня бояться его. Теперь передо мной стоял уже не тот мужчина, который ласкал меня перед камином, и не тот, кто избил своего брата почти до смерти. Это был адвокат, которого все боялись, тот, кто убедил целые коллегии присяжных признать виновными совершенно невиновных, тот, кто играл с правдой, жизнью и смертью, как с пешками на шахматной доске.
Я любила его и таким.
Выпрямив спину, Натан снова посмотрел на меня.
— Не знаю, какое у тебя сложилось представление обо мне, но я отнюдь не импульсивный человек. Решение закрыть фирму или рассказать о себе правду не были необдуманными. Если я говорю тебе, что всё исправлю и вернусь к тебе, то это потому, что я на самом деле вернусь. Только… не сразу.
— И когда?
— Когда буду уверен, что никто из них не сможет причинить тебе вред.
— А они могут? — испуганно спросила я.
Он недобро улыбнулся мне, но ничего не ответил. Было очевидно, что они могут и колебаться не будут. Если им хватило ума шантажировать Натана и заставить Шанталь исчезнуть на три года, то, конечно, они найдут что-нибудь ужасное и для меня.
— Ты должна доверять мне, — сказал он, снова заключив моё лицо в свои ладони, — я никогда не играл с тобой. И я никогда тебе не лгал.
Я накрыла его ладони своими и грустно улыбнулась.
— Я знаю.
— Тогда давай заключим последнюю сделку, — прошептал он, лаская меня. Моё сердце подскочило к горлу. Мне не нравилось, как Натан смотрел на меня, и о чём, я была уверена, он думал. — Между нами больше не будет контакта, пока я не разорву все связи со своими клиентами, но после этого… После этого я отдам тебе всё.
Всё, что я хотела.
Всего себя.
Всю жизнь.
На мгновение я перестала дышать, затем Натан прижался своим лбом к моему, и я поняла, что могу сказать ему только одно.
— Я люблю тебя.
И мы снова поцеловались, долго, но иначе, чем раньше. Казалось, что несмотря на обещание, которым мы только что обменялись, мы не были уверены, что увидимся снова.
Глава 37
Миранда
Шесть месяцев спустя.
Между Нью-Йорком и Парижем шесть часов разницы и около девяти часов полёта, что означало сон. Много сна. И это состояние замешательства, как я знала, останется со мной на несколько дней.