К каким богам взывает охотник Ог? Птица ни разу не видела и не слышала, чтобы он молился. Браслеты на его руках не обладают совсем никакой силой, это Птица почувствовала сразу. И зачем только он их носит?
И самое ужасное - охотник почти всегда угадывал те мысли, что одолевали ее, Птицу. И вопрос о силе, и желание смерти для Травки. Почти все ее страхи были названы, на все ее вопросы были ответы. Нет сомнений - Ог умеет угадывать мысли тех, кто находится с ним рядом. Только вот как он это делает? И еще утверждает, что не маг?
Птица поплотнее прижалась к сопящей Травке - так было теплее, от земли тянуло холодом и неожиданной влагой. Не открывая глаз, провела по пустым запястьям, подумала - помогут ли ей духи без браслетов? Или уже навечно прогневались и отняли свою милость и благосклонность?
Надо попробовать. Сейчас не мешает ничего. Ог спит, собаки его растянулись у входа, надежно охраняя от незваных гостей. Сопит чуть в стороне, на ветках, Еж и изредка дрыгает ногами, будто все еще находится в седле и подгоняет медлительную лошадку. Травка - та вообще не шевелится, даже почти не слышно ее дыхания.
Птица сосредоточилась, постаралась очистить голову от лишних мыслей и принялась шепотом читать заклинание. Надо попробовать научиться скрывать свою голову от проникновений Ога, спрятать свои мысли под невидимой стеной силы. И чтобы стена эта была всегда, постоянно, чтобы ни кто не смог понять, что Птица думает и о чем беспокоится. Это правильно и верно. Она, конечно, рабыня, но даже рабы имеют право на собственные мысли, этого права никто у них не должен отнимать.
Непонятные для нее слова заклинания послушно всплывали в памяти и складывались в причудливый узор фраз, заставляя густеть окружающий воздух и вспыхивать оранжевыми языками затухающее пламя костра.
Ог вскочил внезапно, с удивительной скоростью перепрыгнул через огонь, опустился рядом с Птицей и закрыл ей рот ладонью. Посмотрел почерневшими глазами и устало сказал:
- Не смей больше это делать. Ты поняла? Не смей колдовать, пока ты рядом со мной. Темный маг, ради которого приходят химаи - это ты, оказывается, а не бедная Травка. Хочешь, чтобы сейчас в пещере оказались эти черные твари?
Птица испуганно таращилась на Ога и не могла произнести ни слова. Незаконченное заклинание все еще вертелось у нее в голове, но слова уже теряли свою силу и мощь, и в темноте пещеры быстро наступал покой.
- Никогда не произноси больше такие заклинания, ты призываешь темные силы, которые обязательно возьмут плату за свою помощь. Или ты думаешь, что тебе будут бесплатно помогать могущественные духи? - продолжал сердито говорить Ог. - Чем ты заплатишь за их помощь?
Птица хотела сказать, что до сих пор платить не приходилось, что помощь появлялась бесплатно, но хозяин ее опередил:
- До сих пор ты была игрушкой в руках жрецов, и - рано, или поздно - но тебе пришлось бы платить. Своей внутренней свободой, способностью различать доброе и плохое. И своей жизнью, наконец. Есть ли для тебя что-то дорогое и важное? Духи отобрали бы у тебя все.
Ог внезапно успокоился, уселся рядом на землю и замолчал. В темноте Птица видела лишь оранжевый свет от костра на чертах его лица, ставших внезапно строгими и немного презрительными. Появилось обычная его брезгливость - Птица ее слишком ясно почувствовала.
- Я многое расскажу вам. Чуть позже. Я понимаю, что не так просто перестроиться. Но ты сама подумай, Птица, так ли тебе нужен был тот храм Набары. Так ли ты хотела провести несколько лет жизни за стенами, отдаваясь каждому грязному и вонючему моряку, кто только внесет за тебя плату. Каждую ночь удовлетворять чужую похоть, думать, что живешь в любви и на самом деле не знать ни капли любви и даже не иметь право на любовь. Думаешь, что золотая сережка в носу этого стоит?
Птица слушала его и ничего не отвечала. Был ли он прав? Она не могла сейчас этого понять. Она потерялась в этих неизвестных землях, в этой темноте, и все, чему ее учили раньше, сейчас ей не помогало. Птица просто не знала, чего ей ожидать от будущего и кого теперь слушаться.
Опыт учил, что хозяин всегда прав, что бы он ни говорил. Хозяину всегда видней, да и Птица привыкла доверять прежней хозяйке - маме Мабусе. А тут как доверять, когда Ог говорит странные и непонятные вещи? Произносить заклинание нельзя, тогда как же можно прекратить судороги у Травки, когда она забьется в припадке? Как можно избавиться от химаев? Она ведь не обладает такой силой и такой волей, как Ог!
Или доверить теперь все эти проблемы хозяину? Пусть он успокаивает Травку, защищает от химаев и от Речных людей. Он ведь и так кормит их, заботиться и защищает. Просто взять и снова довериться своему хозяину и выучить теперь уже другие правила?
Ог вдруг повернулся и удивленно посмотрел на Птицу. Кивнул и сказал:
- Да, ты правильно думаешь. Просто довериться. И перестать бояться. Вы со мной рядом уже вторую ночь, и я ни разу не обидел вас. Ни разу не оставил голодными, не отругал. И ни разу не требовал от тебя, Птица, этой твоей любви, как вы называете плотские утехи. Еж вот уже давно не боится, он понял, что все в порядке.
Птица хотела было сказать, что Еж дурачок, но промолчала. Зачем говорить, когда Ог и так понимает ее мысли, и ничего, видимо, с этим не поделать.
Ог какое-то время еще сидел рядом с ней на земле, но уже не говорил ничего. Было неловко и неудобно от его близости, но в то же время Птица с пугающей ясностью поняла, что сила Ога привлекает. Он необычный, странный и непредсказуемый. Нельзя понять его, но что-то в этой непонятности есть, и это что-то притягивает.
Наконец хозяин отправился спать, велев напоследок не читать заклинаний и не призывать сюда химаев. И Птица не осмелилась ослушаться. Повернулась на другой бок и заснула.
Ей приснился химай. Он стоял так близко, что до Птицы долетало его смрадное дыхание. Светились злобой глаза, сверкали белые клыки и топорщилась черная шерсть. Химай жаждал ее поглотить, сожрать, разорвать в клочья. И только теперь Птица понимала, что сама приманивала этих тварей заклинанием. А как же творили обряды жрецы храмов? Они-то читают похожие заклинания чуть ли не каждый день.
Зверюга приблизилась и рыкнула в самое лицо. Птица дернулась, мелькнули мысли о создании защитной стены, и тут же всплыло в голове приказание хозяина. Не читать заклинаний! Как же тогда спастись?
С мыслью о спасении Птица и проснулась. Солнце заглядывало в пещеру, заливая землю жарким светом, возился у костра Ог и что-то говорил Травке Еж, который уже поднялся и выбрался вместе с малышкой наружу.
- Утро да будет добрым, - не глядя на Птицу, проговорил Ог, - как спалось?
Птица не сразу поняла, что хозяин обращается к ней. Подскочила, торопливо расправила рубашку, еле прикрывающую колени, глянула на загорелые пальцы ног, на ногти, выкрашенные розовой перламутровой краской. Молча кивнула и присела у костра. Тихо спросила:
- Может, мне что сделать?
Ог широко улыбнулся, от чего на смуглых щеках его обозначились ямочки и одобрительно велел:
- Попробуй пожарить лепешки. Тесто я уже замесил. Приходилось когда-то этим заниматься?
- Не приходилось. Мы убирали, мыли, обслуживали посетителей в зале. Готовил у нас все больше повар, да мама Мабуса ему помогала.
- Может, ты просто видела и знаешь, как это делается?
Птица резко мотнула головой. Когда ей было видеть? Утром мыли полы, таскали хворост, бегали на рынок. Днем спали, вечером прислуживали. У них была совсем другая работа, да Птицу и не готовили в повара, она ведь должна была стать жрицей.
- Смотри, это просто. Берешь, разминаешь. Тесто прилипает к рукам, потому надо, чтобы на ладонях было побольше муки, тогда не прилипнет. Пробуй.
У Птицы лепешка пристала к ладоням, расползлась - и вышел бесформенный, странный комок. Она неловко попробовала отодрать его, но почему-то получилось так, что часть теста облепила запястье и даже локти стали белыми от муки.