Птица торопливо закивала, Еж тут же согласился:
- Мне понятно. Хорошо.
Они выехали на поросший травой склон, и неожиданно прохладный ветер налетел с какой-то яростной и злой силой, рванув за волосы и затрепав гриву и хвосты лошадей. Птица поежилась, огляделась. Горы, кругом высокие горы, поднимавшиеся до самого неба и упирающиеся в облака. Вниз уходит узкая крутая тропка, сереют огромные валуны и изумрудной зеленью колышется высокая трава. Пахнет чабрецом, полынью и можжевельником.
Солнце уже совсем спряталось за вершины, и только розовые лучи его красили облака и склоны напротив. Перед путниками поднималась невысокая горная гряда, и, спустившись с одной вершины, им, видимо, придется подниматься на другую.
- Мы дома, - сказал Саен, и столько радости и какого-то тихого удовлетворения было в его голосе, что Птица удивленно посмотрела на него.
- Мы в безопасности, можно вздохнуть спокойно, - пояснил хозяин, - сейчас преодолеем перевал по мосту и заночуем в гостинице. Заодно купим вам плащи. Тут у нас другой климат, - увидев удивление на лицах Птицы и Ежа от последнего, мало знакомого слова, он добавил, - другая погода у нас. В Линне было тепло, потому что рядом с побережьем проходит теплое течение, которое задает погоду. А здесь у нас начинается осень, и вечерами бывает прохладно. Но сезон дождей в каньоне бывает, за что его так и прозвали - Каньон Дождей. Река Розовых Лучей - Ануса-Им тогда переполняется, становится шумной и бурной. Впрочем, вы сами все увидите.
Спускались вниз медленно и осторожно. Лишь собаки бежали впереди радостно и бестолково, виляли хвостами и то и дело оборачивались на хозяина. Видимо, чувствовали родную землю и радовались этому по-своему.
У подножия холма деревьев стало гораздо больше - высоких дубов, раскидистых вязов и лохматых сосен с разветвляющимися стволами. Тропинка исчезла, но Саен знал дорогу и так, подгонял лошадь, торопился. Спустились в узкую лощину, повернули немного на север - то, что это север, знал прекрасно Еж, он умел разбираться не только в картах. И вот, совсем скоро перед ними показался длинный мост, проходящий через каменистый и глубокий перевал. Широкий, ровненький, удобный. Вымощенный прямоугольными каменными плитами. По краям моста поднимались каменные перила и каменные квадратные столбики, на которых разливали яркий свет фонари на кованных гнутых ножках. Искусная и тонкая работа.
Птица уставилась на фонари и не могла отвести глаз: свет этих штуковин, беловатый, ясный, спокойный, простирался далеко вперед. Солнце совсем село, и камни, бордюр и плитка моста выглядели в этих местах так странно и необыкновенно при ярком сиянии фонарей, что казались нереальными, сказочными и даже немного пугающими. Видно было все, даже склонны поднимающихся гор по обе стороны от моста. У самого въезда белели длинные домики с высокими башнями, окна которых тоже сияли не хуже фонарей.
- Да хранит вас Создатель. Вечер правит, Саен, - поклонились несколько воинов, что караулили въезд на мост.
Хозяина тут знали, видимо, хорошо. Саен ответил им приветственными словами, и копыта лошадок зацокали по плитам весело и звонко. Цок-цок-цок - стучали копыта. Шух-ух - пел ветер. Бесшумно и яростно светило множество фонарей. На бордюрах, белых, мраморных, с кромками узора, то и дело попадались надписи, сделанные немного странными буквами. Птица понимала их значение, но знаки, украшенные вязью, были чуть-чуть другими. В Линне эти же самые буквы писались иначе, более просто. Более короткие линии, гораздо меньше точек и дополнительных штрихов.
- Каньон Дождей, везде написано Каньон Дождей. И еще один раз попадалось слово Суэма, - вслух проговорил Еж.
Саен тут же обернулся, придержал лошадь и пояснил:
- Каньон Дождей официально относится к Суэме, но это ее границы. Приграничное поселение. На юге лежат Одинокие Королевства - Верхнее и Нижнее. На севере земли баймов Меисхуттур. А на востоке Суэма.
- А на западе? Пустыня?
- Да, пустыня, Свободные побережья и заброшенные города зуммийцев. Все правильно. Вашему люду со Свободных побережий хода в Каньон Дождей нет, только торговцем, у которых есть умда, специальная бляха-разрешение. Умду выдают только старейшины Каньона.
- У тебя тоже есть умда? - спросил Еж.
Саен слегка качнул головой, после пояснил:
- Я тоже являюсь старейшиной Каньона. Я - главный старейшина. Вообще-то, без меня ничего не решается в Каньоне.
Старейшина! Их купил старейшина Каньона Дождей! Вот теперь многое становится понятно. Конечно, старейшине вполне пристало иметь дома красивую рабыню, а где найти самых красивых девушек? Только в храме Набары, безусловно.
Саен глянул на Птицу, вздохнул, покачал головой. Потом вдруг всмотрелся пристально в ее лицо, глаза его потемнели. Что-то произошло, но Птица не сразу поняла - что. Пока перед ней на складки помятой туники не упали остатки серебряной сережки из ее носа. Несколько кусочков. Вскрикнул сидящий перед ней Еж, дотронулся до своей ноздри, из которой точно также упала серебряное колечко раба. Спросил:
- Что это такое?
- В Каньоне нет рабства. Отныне вы совершенно свободные люди и можете ехать на все четыре стороны. Вы не рабы. Но я бы не советовал вам возвращаться обратно в Линн, вряд ли найдете дорогу. Поезжайте со мной, у меня есть для вас предложение, как для совершенно свободных людей. Взвесь все, Птица, обдумай и после решай. Но, что бы ты не решила - ты свободна. И ты, и Еж, и Травка. Еж и Травка еще слишком малы, им я предоставлю свой кров и покровительство. А ты должна принять решения сама и добровольно. Воспользуешься моим гостеприимством, остановишься у меня дома?
Птица смотрела на Саена и не могла до конца понять то, что происходило. Опять только что выстроенное понятие действительности разлетелось на мелкие куски. Она, значит, не раба? И должна сама решать? Что решать?
- Ладно, поехали, - вдруг сказал Саен, и голос его стал твердым и немного злым, - я устал и хочу отдохнуть. Думаю, что и вы тоже.
Медленно и неуверенно Птица подняла руку и дотронулась до носа, до того места, где минуту назад висело небольшое серебряное колечко. Теперь только крошечная дырочка в ноздре - знак пожизненного рабства. Ни один раб в Линне не может стать свободным, таковы правила. Раз потерял однажды собственную волю - значит, это навсегда. Значит, так и останешься до самой смерти чужой собственностью, и воля хозяина будет определять твои поступки, желания и даже мысли.
А теперь что? Теперь, выходит, Саен им не хозяин? А кто тогда? Что теперь делать в этих чужих землях, совсем одним, без помощи, без хозяев, без крыши над головой? Куда деваться? Саен пригласил ее погостить к себе?
Птица растерялась так, что перестала следить за лошадью. Прохладный, резкий ветер заставлял ежиться, и она вдруг подумала, что замерзает. Что фонари вокруг горят слишком ярко, а поросшие колючим кустарником склоны гор слишком близко нависают над мостом. Что небо слишком черное и слишком неприветливое.
Привычный мир рушился, но Еж, видимо, этого не понимал. Он все так же весело посвистывал и все так же восхищенно вертел головой. Его изумлял ровный фонарный свет, и ему нетерпелось взглянуть на Каньон Дождей. Об этих местах Птица слышала совсем мало, только то, что это слишком далеко, и ехать надо не один день.
Лошадка, на которой они с Ежом ехали, все так же цокала копытами, и так же бежали рядом хозяйские псы. Ничего не изменилось кроме одного - Птица и Еж теперь не рабы, и в ноздре, вместо серебряного колечка, говорящего о том, что они особенно ценная хозяйская собственность, только дырочка. Птица не могла принять никаких решений, не могла ничего придумать. И, похоже, Саен на этом не настаивал.
Длинный пустынный мост закончился, и бешенный свет фонарей остался за спиной. Широкая дорога ушла под уклон, пролегла ровной лентой, и по краям ее время от времени стали попадаться невысокие столбы с указателями. Выступили из мрака склоны гор, поросшие лиственным лесом, темные и угрюмые. И вдруг, за очередным скалистым выступом показались яркие огни, веселые, многочисленные и уютные. Словно звездочки, они переливались на склонах, освещая и сложенные из белого камня дома, построенные над обрывами, и арочные мосты и редкие шпили башен. Внизу затемнела река - дорога нырнула к ней и побежала рядом с беспокойной водой, отражавшей сияние огней.