Травка, наряженная в штаны и рубашку, растянулась на ковре, животом вниз и изредка хлопала рукой по шерстяному ворсу. Что ее впечатляло в этом - Птица не могла понять. Травку вообще никто не мог понять, кроме, пожалуй, хозяина.
Что ж, поставить эту малявку на ноги, взять за руку. Саен, кажется, принес для нее крошечные сандалики. Такие смешные, что Птица невольно усмехнулась. Ни разу не видела она таких маленьких сандаликов, в Линне не принято было обувать детей. Проворно нацепив обувку на смуглые ножки, Птица обулась сама и положила ладонь на медную, поблескивающую ручку двери. Несмело повернула ее, шагнула за порог. Длинный коридор, застеленный узкой дорожкой, заканчивался единственной лестницей, которая привела в общий зал. Саена Птица увидела сразу, он сидел за круглым столом у окна, и перед ним возвышалось блюдо с белыми, горячими, круглыми штучками из хлеба. Подобного Птица не видела никогда. В Линне пекли все больше лепешки - на меду, с изюмом или с сушенными вишнями. Но такого круглого, маленького хлеба, присыпанного чем-то белым, Птица ни ела ни разу в жизни. Пахло это лакомство так, что рот наполнился слюной, и только сейчас стало понятно, как на самом деле хочется есть.
- Садитесь, - велел им хозяин, и тут же появилась голубоглазая кудрявая девушка и с улыбкой поставила на столик четыре мисочки с дымящейся овощной похлебкой. Среди кусочков картофеля, моркови и фасоли лежали большие куски мяса, щедро присыпанные ароматными травами.
- Можно уже есть? - спросил нетерпеливый Еж и схватился за ложку. После уже плюхнулся на стул да так, что закачался стул и его миска с едой.
- Только осторожно, - хмыкнул Саен, - Птица, давай сюда Травку. Я сам покормлю ее.
Птица сунула ему малышку и почувствовала явное облегчение. Какое-то время жевали молча. Но едва утих первый голод, как появилась девушка и принесла глиняную посудину с длинным носиком, похожую на ту, в которой Саен заваривал чай в подземелье.
Девушка улыбалась ясной и открытой улыбкой, и взор ее голубых, выразительных глаз был обращен только к Саену. Сережки в ее носу не было, и выглядела девушка нарядно и красиво. Белый кружевной фартук, длинная клетчатая юбка с оборками по низу, вышитая рубашка и подколотые кверху вьющиеся волосы. На такую нельзя было не залюбоваться, к тому же и улыбалась девушка приветливо и по-доброму.
Птица наблюдала за ней краем глаза, стараясь не поднимать голову и не рассматривать в упор, как это делал бестолковый Еж.
Девушка, видимо, знала Саена, потому что обращалась к нему, как к своему хорошему знакомому. Расспрашивала про дорогу и погоду. Рассказывала о последних событиях в Каньоне Дождей. И улыбалась, улыбалась, улыбалась. Взмахивала ресницами, сыпала добрыми и смешными шутками.
Птица слишком хорошо чувствовала, как девушка хочет понравиться хозяину. Произвести на него впечатление. И слишком хорошо понимала, что все напрасно. Саен спокоен и равнодушен. Он устал, он хочет спать. Он беспокоиться о малышке, о Птице и о Еже. Вот это его беспокойство Птица тоже улавливала хорошо.
И внутри у нее появилось новое чувство. Понять его Птица не могла, как не могла дать и название ему. Но ее радовало то равнодушие, которое испытывал Саен к улыбающейся девушке, которую звали Донора, и которую хозяин называл по имени. Ведь на самом деле Саен купил Птицу! Для того, чтобы она была рядом, для того, чтобы покупать ей новую одежду и защищать от опасностей.
И сколько бы не улыбалась голубоглазая Донора, на следующее утро Саен подсадит Птицу на лошадь и тронется вместе с ней в путь. И пусть у Птицы еще не заросла дырочка в ноздре, и она и в подметки не годиться Доноре, эту ночь хозяин будет спать в комнате с Птицей, на полу, на ковре. Совсем рядом.
И если Птица не будет дурой, ей удастся произвести впечатление на хозяина и отдать ему свою любовь. И тогда, может быть, полностью сбудется предсказание Хамусы, и судьба у Птицы будет как три улыбки солнца.
Эти свои мысли Птица прятала глубоко в себе. Торопливо ела, пила ароматный чай, который Саен сам налил ей в широкую глиняную мисочку со смешной ручкой сбоку. Только один раз она бросила осторожный, быстрый взгляд на хозяина и тут же заметила понимающую улыбку в его синих глазах. Он ведь знал, о чем думает Птица, и ничего тут не поделать. Но сидел и улыбался ей.
Что ж. Видимо теперь они умеют хорошо понимать друг друга.
После уставшая и сытая до сонливости Птица растянулась на мягкой, полосатой простыне и укрылась теплым одеялом. Рядом свернулась Травка - хозяин велел положить ее посередине, чтобы не свалилась ночью. С другого края удивленно восхищался постелью Еж, который за всю свою жизнь только и знал, что соломенные матрасы и травяные циновки.
У Птицы не осталось сил восхищаться. Она закрыла глаза и тут же провалилась в спокойный, уютный сон.
Глава 25
Каньон Дождей тянулся далеко вперед, защищенный с двух сторон неприступными склонами гор. Тут не было необходимости строить защитные стены, достаточно было только охранять перевал. Не все жители были суэмцами, встречались и обычные люди, не такие высокие, не такие красивые. Птица без труда могла отличить благородного суэмца с его необыкновенным, немного сияющим взором, от простого человека.
Вроде бы все в Каньоне обычное - и дети, что шумели на берегах реки, и занятые работой мужчины, уходящие рано утром в глубокие копи внутри горы. Каньон издавна славился искусной выделкой золота и серебра, а в глубине его неприступных гор - как говорили торговцы Линна - скрывались несметные богатства. И изумруды, крупные и чистые, точно морская волна, и яркие рубины цвета выдержанного вина, и даже алмазы, прозрачные, как вода в ручьях, бегущих с горных вершин.
Каньон дождей был богат, но его богатство казалось Птице особенным. Высокие дома в несколько этажей, ровные, удобные дороги, множество лавок и магазинов. И везде шумит вода - в искрящихся водопадах, в фонтанах, в быстрой реке на дне Каньона. Везде сияет яркий свет.
Конечно, подумалось Птице, люди тут, небось, просто купаются в золоте. Под землей у них не меряно богатства, бери - сколько хочешь. Вот поэтому Саен и может себе позволить платить за понравившуюся рабыню три мешка суэмского золота. Его ведь тут, в Каньоне Дождей полным полно.
Дом Саена находился довольно высоко. Перед тем, как добраться к нему, преодолели несколько белых лесниц и мостиков, после попали в чистый, выложенный гладким камнем проход через гору. И, наконец, оказались на ровной площадке, с которой очень хорошо было видно и бурлящую внизу реку и дома на соседнем склоне.
Одноэтажный домик Саена, с деревянной лестницей и кирпичной трубой, прижимался к скале и казался немного грустным. Дворик перед ним был вымощен камнем, двери сарая совсем не по-хозяйски распахнуты. Проходи, кто хочешь...
- Вот тут я живу. Если ты захочешь, Птица, ты тоже можешь тут остаться. Будешь убирать у меня, готовить и присматривать за жилищем в мое отсутствие. Меня часто не бывает дома, и хочется быть уверенным, что пока меня нет, тут топят, убирают и заботятся о моем садике, - голос Саена звучал устало и довольно.
Птица ничего не успела ответить - хозяин помог спуститься с лошадки и велел Ежу завести животных в конюшню.
- Лошадку Птицы я купил в Линне. Не думал, что она такая умная и выносливая. Пожалуй, стоит оставить ее себе, - сказал он, передавая поводья от своей вороной мальчишке.
Радостно и звонко заскрипели деревянные ступени дома под ногами Птицы. Свежим хлебом и прогоревшими углями дыхнула в лицо просторная комната, устеленная яркими плетенными ковриками. Улыбнулась черным, пылающим зевом кирпичная печь и как-то по-особенному засияли чистые окошки.
Дом просто лучился уютом, теплом и гостеприимством. И каким-то особым добром, присущим только ему. Это Птица почувствовала слишком хорошо. Сердце ее подпрыгнуло и застучало у самого горла, разрываясь от нахлынувшего совсем внезапно волнения. Что это с ней? Добрые предчувствия?