– Умеешь плести косы? – спросила я у служанки.
– Да, миледи.
– Вот и отлично, заплети, пожалуйста, – попросила я, а когда служанка закончила, то достала из шкатулки с украшениями бисерную сеточку с перламутровым жемчугом, купленную в Итальнии.
Украшение набросила на голову и, спрятав под него косу, затянула лентами. В таком варианте максимум, что я могла заработать, это не косые взгляды за мокрую голову, а простуду.
Вскоре я уже ожидала принцессу у дверей ее комнаты, и, слава богу, Клара не заставила себя ждать.
Надо отдать должное камеристке и самой принцессе, но выглядела ее высочество прекрасно. Шелковое пышное платье на фижмах, изящное украшение из золота на шее, серьги из того же гарнитура. И опять белладонна в глазах.
– Перестали бы вы пользоваться этим средством, ваше высочество, – порекомендовала я, вспоминая, как у меня болели глаза.
– Разве не красиво? – удивилась она.
– Да, но…
– Тогда и разговоров нет. Раствор делает мой взгляд сияющим, разве могут быть против этого какие-то возражения? – Принцесса даже игриво стрельнула глазками, будто тренируясь и показывая мне, что белладонна незаменима в борьбе за принца.
Выдохнув, я согласилась…
Спустя четверть часа мы заняли свои места у центрального входа во дворец.
Казалось, вокруг, как и положено при встрече важных гостей, выстроились все обитатели дворца – от кронпринца до последней служки. Но на самом деле этот эффект был обманчив. Здесь собралось человек сто, не больше.
В первом ряду стоял сам Себастьян, по правую руку от него незнакомый мне, уже в достаточном возрасте, импозантный мужчина. Я решила, что это и есть тот самый советник, о котором мне говорила королева Маргарита, но, пока не было официального представления, выводы делать не стала.
Чуть поодаль от кронпринца поставили три кресла. На одно усадили Клару, среднее пока оставалось пустым, а последнее заняла принцесса Япувонии – Юрико.
Ей было лет восемнадцать от силы, вся тоненькая и маленькая, будто тростиночка. Передвигалась девушка мелкими шагами на высоких деревянных башмаках, которые даже на вид выглядели ужасно неудобными. Да еще и стягивающее кимоно явно ограничивало девушку в движениях. Удивлял и макияж. Лицо Юрико выбелили белой краской, а губы сделали алыми и в форме сердечка. И даже бамбуковый зонтик дополнял восточный образ красавицы…
Ее с любопытством разглядывали подданные принца, да и сам Себастьян периодически бросал взгляды на япувонку. Клара это тоже заметила, и, судя по невольно сжатым на юбке платья пальцам, принцессе это не нравилось.
Мне же досталось место с неплохим обзором: во втором ряду и сразу за Кларой.
– Доброго утра, графиня, – поздоровались со мной из-за спины. – Приятная встреча.
Обернувшись, я даже сразу и не поняла, что не столкнулась ни с кем взглядом. Лишь через мгновение догадалась опустить голову.
Передо мной в своем кресле сидел принц Роберт. На церемонию его вывез мужчина в форме лакея, он же, оставив младшего принца рядом со мной, удалился в толпу к другим слугам.
– Доброго утра, ваше высочество. – Я совершила легкий поклон, параллельно думая, что пустое кресло, наверное, предназначалось для принца. Тогда странно, что его сразу не пересадили. – Как ваше самочувствие?
– Гораздо лучше, чем вчера. Я рад, что вы спросили, – улыбнулся в ответ мужчина, я же испытала неловкость от этой улыбки.
До сих пор я не могла отделаться от ощущения, что вчерашний приступ произошел по моей вине и это я спровоцировала такую реакцию…
Но додумать эту мысль мне не дали, толпа на мгновение стихла и разомкнула свои ряды, пропуская кого-то.
Вперед вышла женщина – лет сорока, с надменным взглядом, острыми чертами лица, напоминающими орлиные, и короной на голове. Вдовствующая королева-мать Лизавета – догадалась я и склонилась вместе со всеми в почтительном поклоне.
Королева кивнула старшему сыну в знак приветствия, напрочь проигнорировав младшего, и прошла к креслу между двух принцесс. Усевшись в нем, она полностью загородила весь обзор сидящему позади нее Роберту.
Такое поведение меня удивило. Неужели Клара была права, и на младшем принце давно поставили клеймо безнадежного, что даже родная мать научилась его игнорировать?
У самого же Роберта на лице не осталось улыбки. Лишь каменное выражение, совершенно безучастное, и прямой взгляд куда-то в затылок матери.