Я откинулся на своей лежанке, глубоко и шумно вздохнув. Расслабился, разглядывая тени веток и листьев на потолке и стенах моего шатра. Не разглядывая все вокруг с дотошностью, и так знаю, что Алексанор приглядывал за апартаментами советника своей королевы. Бедный парень… Никак не найдет себе места. С тех пор, как не стало принцессы Тали… и моих сына и дочери, и Аполлона, наместника Галады… Все так изменилось! Какая ирония! Тьма забрала четверых в один день. Алексанор до сих пор скрывает эту боль. Насколько его хватит? Еще на девятнадцать лет? Мое сердце оплакивает детей ежедневно, а лицо остается каменным. Я не могу себе позволить слез. Это удел матерей, но и Спарта не позволит себе этого. По крайней мере рядом с незнакомцами. Воин не должен плакать. Что говорить о воине-эльфе? Лишь ветер может высказать их боль.
Я взял оружие в руки в десять, Спарта – в девять; Сириису тогда исполнилось семь, а Факирите не было и пяти. Проклятый Гебирон! Как Росетау вообще выпустило его из своих объятий? Как позволяют великие силы разгуливать мертвым среди живых, а живым не давать жить? Не будь мой сын моим сыном, он мог бы пожалеть о своем решении – никому нельзя касаться острого металла раньше пятнадцати. Лишь этот возраст сочли достойным стать первой ступенью лестницы солдата Джутопара. Даже в Храмах наставники скорее дадут детям деревянные копии – легкие и хрупкие. Хотя, даже ими можно нанести большой вред. Почему я не отдал Сирииса к наставнику Ситу после его шестой весны? Может, этого бы не произошло…
Горькой улыбкой я приветствовал появление моего амулета Старшего – янтарного орла, замершего на плоском кругляше из светлой сосны. За годы запах хвои почти выветрился, но птица с распростертыми для неизвестного неба крыльями оставалась все такой же четкой. Какой амулет мог получить мой сын? Лунный камень строго, но справедливого Кароса, хранителя ночи? Как мать, нежную розу из изумруда Го(а)ртара или каплю Горного хрусталя Синтары как сестра… Факирита бы наверняка носилась по всему Росиру со шнурком, на котором блестел сапфир Виндтара. Вот только их тени тяготит черный бриллиант Альдераса и угольный агат его дочери Таутариноны…
Я до боли закусил палец, запихивая кулон подальше от глаз в складках одежды. Знаю, лишнее – кулон пропадет как только коснется груди, а появится когда я этого пожелаю… но я просто не хотел его видеть в этот момент. А еще больше я не хотел чтобы слезы, предательски появившиеся на глазах, оставили следы на лице. За работу! Только за работу! Она одна может помочь забыться!
Я поспешил встать и сесть за стол, где ранние завалы пергамента были превращены заботливой рукой Алексанора в ровные стопки. Я разобрал документы, отделяя письма от счетов и второсортных доносов. В общей кипе я отрыл запечатанный сургучом лист, узнав на нем росчерки пера моей супруги. Это меня насторожило сразу – Спарта редко писала мне, даже очень редко, предпочитая провести время со мной, нежели коротко объяснить суть дела на пергаменте.
Я тряхнул головой и прищурился, думая, что спутал оплетенную розовыми стеблями молнию с какими-нибудь вычурными гербами агонарских вельмож. В полумраке шатра всякое может случиться. Вот только почерк точно ее.
Я, обведя пальцем шершавый рисунок печати, без жалости раскрошил сургуч и ссыпал коричневую пыль в ступку – потом сожгу с остальным мусором, к чему дымить лишний раз? Письмо развернулось в руках с приятным хрустом.
- Siris… - по привычке произнес я, касаясь небольшой сферы на столе и подкатывая ее поближе к строкам. Прохладный хрусталь приятно скользнул по коже, давая немного света. Я вгляделся в строки, поднося лист поближе к глазам. Световая сфера, повинуясь мне, подлетела в воздухе и застыла над плечом, засветив еще ярче.
Супруга писала из Храма деда. С первых строк я не разобрал с какой стати она вообще там оказалась, но, углубляясь в чтение, я чувствовал как волосы на голове становятся дыбом, а руки начинают мелко подрагивать.
Демоны. Кто как не я, Спарта и Совет Росира могли знать о них не понаслышке? Черные мстительные души, оторвавшие меня от дома на два долгих года, превратившие мальчишку в мужчину. С гибелью их предводителя я перевел дух, радуясь завершению долгого кровопролития, и жил все это время, забывая про ужасные магические битвы, превратившие в пыль добрую половину Росира. Если бы не храмы Наставников, я бы сам погиб вместе с деревней, вместе с наследником Агонара… Нет, быть не может того, что все повторяется снова!