- Я раньше была среди них. Один из них… Кажется,.. нет! С одним из них я была близка раньше. Таалса… Он мой… любимый. Из прошлого. И переживает, что я забыла его… - мне было ужасно неловко говорить все на первый взгляд постороннему слушателю. Я чувствовала как мои щеки запылали румянцем, а мне самой стало неуютно.
- Ты в этом уверена? – Вейилий то ли спрашивал меня, то ли удивлялся вслух. Вино из вишни заиграло в свете послеполуденного солнца, коснувшись носа терпкой ноткой.
- Более чем. Мне вспомнилось, как мы повстречались. И как он за мной ухаживал. Все было словно сон в ярких картинах… - говорить и хотелось и не хотелось одновременно – было желание поведать, что я не безнадежна, но и в то же время такие воспоминания по идее должны были принадлежать лишь мне и Тарору!
- Верно… Это действительно было так… Я не чувствую чужеродной магии, навеявшей тебе это…- Вейилий положил мне ладонь на голову и вздохнул. Как мне показалось – с сожалением. Прихлебнув вина, он взял чашу обоими руками. – Однако, ты совсем не похожа на… да ни на кого! Говоришь, ты – Дрэал!, но внешне и по навыкам о тебе такого не скажешь, хоть твои воспоминания и заставляют меня согласиться с тобой. Но эти солдаты-демоны! С такой яростью они готовы прикончить любого, если от него идет запах Агонара. У тебя я такого не заметил.
Действительно – сколько мне рассказывали Канни или Тсаро о Белом Городе, все их слова были полны ярости и гнева на далекую чужую столицу. Что до меня – я относилась к их настроению с легкой толикой иронии – «близок локоток, да не укусить», а уж укусить им очень хотелось! А мне – нет, не смотря на то, что я считаю их практически своей родней из-за Тарора. Я точно знаю – я – Черная, солдат Империи Демонов, повадки мои, слова мои – ничто не противоречит этому. Кроме отношения к червоточине родной Короны.
- Агонар… - словно, раскусывая орех, я пробовала его ядро. Оно обожгло неприязнью, потом горьким комом яда попыталось уколоть. Я поморщилась. – Скорее всего, мы друг друга недолюбливаем. Не чувствую к нему особого восторга…
- Радует, что ты не мнения твоих сопровождающих… - отец допил вино и перевернул чашу. Редкие капли стекли на землю. – Радует, да…
Я недоуменно взглянула на собеседника – он все больше напоминал дряхлого старика, вытащенного на солнцепек. Оставив на лавочке чашу, он поплелся внутрь дома шаркающей походкой с какой-то затаенной грустью на лице. Поскорее отвернувшись, я нашла себе цель для обозрения – ползущую по травинке букашку. – Не стоило мне сейчас слишком кропотливо выискивать лишние годы у отца, который не был моим отцом. Нельзя старить мыслями – мысли материальны!, однако, задуматься над словами стоило.
Легко встав с места, я двинулась от дома, решив немного прогуляться по жаре к изгибу реки, который видела с холма. Переплетая на ходу одну из косичек у висков, я слушала говор местных жителей и расстраивалась все больше. Лэтис, язык демонов, безусловно нравился мне больше – казался приятнее, мягче, мелодичнее, роднее в конце концов, хотя со стороны и напоминал ворчание зверя. Я даже рассмеялась этой мысли – ну, раз уж ворчание зверя – чем не зверь говоривший на лэтисе?
У небольшого рыбачьего пирса разбирали улов местные рыбаки. Несколько женщин сушили сети, а загоревшие до легкой бронзы подростки баловались с удочками. Я нашла для себя место недалеко от воды, наблюдая за чужими буднями. А ведь я тоже когда-то была ребенком… Когда-то и где-то. Все, что я знала, так это то, что у меня есть отец, который воспитывал меня и учил. А где тогда мой дом? Какой он? Какая-нибудь избушка-развалюшка вроде местных, холодные на вид каменные хоромы где-то за стенами крепостей или вообще уголок в громадном замке? Тарор бы наверняка сказал мне. Надо у него спросить. И заодно спросить… какой дом у него! Да, я помнила его, помнила его прекрасный сад Серебряного Света. И прекрасно знала, что простой солдат не сможет держать такую красоту. Следовательно, он явно из слоев солдат-приближенных…
Когда спустились сумерки, ко мне присоединился Висколь. Он молчаливо стоял за спиной, не нарушая моего одиночества и тем не менее составлял компанию. Так мы прошлись по успокаивающемуся после дневных забот Росиру в свете домов и редких уличных огней, пока не вернулись на лавочку у дома его сестры. Из распахнутого окна доносился запах свежего хлеба и какой-то похлебки. Вспомнив Рамилу, я шагнула под крышу строения.