Когда сумерки наступили вновь, я двигался скорее по памяти – места казались знакомыми. Да что говорить – в бреде, в котором я находился, любой куст был копией другого – окружение еще после полудня превратилось для меня в глубокое озеро мутного и головокружительного тумана. Я почти уже не чувствовал боли. Только гнев голодного зверя и упрямость старого нурта толкали меня вперед, к спасительной мощи осточертевшего принца-короля. Зверь уже в голос рычал на меня, разрывая пересохшее горло утробным звуком. Я пытался отвечать ему раздражающим смехом и двигался по своей воле только благодаря осторожности внутреннего волка. Пока ноги - и глаза - не подвели меня снова – я не заметил спуск и запоздало шарахнулся назад.
Проехав на боку по небольшому склону, я собрал верхний слой прошлогодней листвы, тихо спустившись только благодаря траве. И тут понял, что не могу больше встать, что у меня просто нет сил подняться на три почти здоровые лапы и дойти тот несчастный кусочек пути что остался. Волк и нурт в одном теле заскулил как побитый щенок. Я сквозь боль смеялся над собой, над своим положением и над глупостью, которая застала меня врасплох. Я не верил, что совсем скоро потеряю разум, свой чистый разум, свое осознание как не-зверя. И, может, сдохну прямо тут. Как волк. Старый волк, сломавший лапу и неспособный боле охотиться.
Чей-то недалекий плач, хлестким шлепком хлыста загнавший Волка прочь от Сознания, привел меня в чувство. Я с трудом перевернулся на живот и приподнял голову, выглядывая из травы. Места показались теперь мне совсем родными! – Я был совсем недалеко от лагеря, у одного из ручьев, звеневшего сейчас своим холодным колокольчиком по вымытым камням и порожкам.
Знакомая девчонка сидела у самой воды, спрятав лицо в ладонях. Ее плечи содрогались от рыданий, но голос был тих. Всхлипывая и иногда замолкая, она все плакала и плакала. Волк во мне вдруг трепыхнулся подвыть ей, но я мигом заткнул его. Наконец, она и вовсе замолчала, и я увидел ее заплаканное лицо. Она переводила дыхание, уставившись в текучую воду, вытирала запоздалые слезы руками и молчала, словно успокаивая себя сама. Кажется, вот-вот она должна была вновь улыбнуться, но тут произошло нечто, что укололо одним своим приближением нас обоих.
Портал. Совсем рядом с нами вдруг поднялись пепельные врата. Серебристую от вечерней росы траву подмяла пара кожаных сапог. Вдыхая холодный воздух вечерних Нуртовских Скал, поднялась и опустилась широкая грудь. Звякнула начищенная кольчуга.
Я застыл от ужаса. У моей Шкуры даже на загривке встала дыбом шерсть, а зубы моментально обнажились. Мы боялись вместе – я и Волк, позволяющий принять мне свой облик, но не девчонка – живо вскочив, она отточенным движением высвободила из небольших ножен клиночек, во все глаза смотря на неизвестного мне демона, первого демона после Тэутора, обладающего светлыми волосами. То, что он действительно демон, а не редкой крови нурт, я понимал неизвестно как. Наверное, потому, что от нурта не может исходить тот кошмарный дух страха. Его невероятно темные глаза изучали девушку, а губы уже улыбались.
- Ak’hanu fou-kinnen matenru ta m’iyo… - на одном выдохе произнес он, сверкая счастливыми очами. От радостного вздоха девчушки-Прозеды мне сделалось дурно.
- …tres mes-r’a? – эхом на лэтисе откликнулась она, опуская оружие. Ответная улыбка придала ей еще больше решимости.
- … tres… kes mes-r’a. – кивнул демон, тряхнув прядями ржаво-пепельных волос.
Мне вновь захотелось взвыть сквозь сжатые челюсти. Он звал ее домой, в ИХ дом. Звал он, красивый и сильный демон, но едва его ладони сжали ее, я увидел иное. Иного демона – более сильного, жестокого и ненасытного, как стая волков голодной зимой. Он был до безумия похож на первого лицом. Глаза его были как пара углей, а волосы, длинные и шелковистые, смольные, перехватывали три широких золотых кольца на уровне затылка, плеч и поясницы. Мощный в плечах, широкогрудый и высокий, с надменным взглядом. И еще этот шрам, тонкий крест у подбородка… А рядом стояла моя мама. Нет, не радостная и счастливая, а перепуганная и отчаявшаяся вырваться из хватки смуглых пальцев.
Я видел его взгляд, пожиравший маму. Похотливый, жадный и горячий… но не находил сил у себя, чтобы ударить его, освободить матушку, дать ей шанс убежать, потому, что он не принесет ей ничего кроме боли и страданий.
Он не появлялся несколько лет, «осчастливив» наше семейство в прошлый раз близняшками. Да, я обожал своих брата и сестру потому, что в них не было ничего от него – ни надменности, ни жажды власти над чем или кем-либо. Они походили на него внешне, но не более. Я не мог их ненавидеть за то, что они родились. Поэтому полюбил так крепко, как смог. Но не Его.
Я знал, что его появление не случайно. Ему мало отпрысков. Он «подарит» маме еще одного, и это будет мой младший брат. И потом он заберет с собой всех троих. А пока он хочет забрать только ее, хоть и совсем ненадолго.
Образ длинноволосого демона еще не исчез, но разум мой начинал возвращаться на место, пополняя новыми знаниями, еще более ужасными. – Я знаю Его. По крайней мере, не раз видел эту чертову презрительную, радостно-властную улыбку. Или даже ее проблески. И видел этого красивого и ужасного серебристо-черного волка, усевшегося сбоку от беловолосого демона в кольчуге.
Я лучше всех знаю этого волка, этого Князя-Волка, не несущего с собой ничего кроме гибели, того самого, кого три безымянные Сестры Смерти на тяжелых цепях ведут перед собой в подвалах Росетау, разыскивая Тени тех, кто скоро должен умереть. А он вынюхивает добычу и рвет повод, желая добраться до несчастного первее Болезни, Войны или Старости… Он – Сарбал, Великий Волк самого Бога Смерти, моего Старшего, а ведущий его сегодня – посланник. Тьмы или Смерти. Для меня это одно и то же. Одинаково жутко и неприятно.
Волк во мне поднялся, продолжая скалиться. Я не успел его сдержать – мы рванули на давнего врага вместе, но жуткий собрат перехватил нас раньше, отбросив еще дальше того места где мы упали. И силы покинули нас обоих, а вместе с этим я почувствовал как меня просто вырывает из волчьей Шкуры. Я криком ярости встретил свой обычный облик, хотя пришла боль в теле. Через какие-то мгновения перед глазами возникло перекошенное от ярости лицо Гротоса.
- Девчонка! Где она? Куда она подевалась?.. – заорал он, вытрясая из меня последний дух.
- Демон… - прохрипел я. Горло царапала сухость. Принц-король рывком швырнул меня на землю и скрылся из виду. Он несколько раз полным гнева голосом звал девчонку по имени, но после долгого молчания леса взвыл как раненый зверь.
Я плакал. Как ребенок, перекатившись на бок и стараясь сжаться в комок. Мне было плевать на сломанное запястье, на желудок, требовавший еды и на все, что только могло сейчас побеспокоить меня. Я позволил Ему увести маму с собой…