Зинаида Ивановна от счастья плакала и тоже думала о том, что Бог есть! Убрал же он Мокрухтина! Убрал же он Болотову! Мало того что убрал: он даже опозорил их на всю страну. Значит, Бог есть!
Если б Евгения Юрьевна могла проникать в мысли и чувства Зинаиды Ивановны, она бы и вправду почувствовала себя Богом. Ведь если люди в тебе так нуждаются, от этого может и крыша поехать, не так ли? Тут философия не нужна. И Кант не нужен. А он-то, бедный, старался, работу писал: «Единственно возможное основание для доказательства бытия Бога». Наивно считал, что, кроме приведенных им аргументов, никакие другие доказательства невозможны. Кант был не прав.
А сюжет между тем сменился. В березовой рощице неподалеку от окружной автомобильной дороги в направлении Мытищ Михаил Анатольевич увидел обгоревший корпус «Оки», отчего напрягся, а сердце вдруг гулко забилось в груди. Камера оператора показала лужу крови на водительском сиденье и медленной панорамой остановилась на номере. Михаил Анатольевич вскрикнул: это была машина его жены. Сразу за ней стояла другая сгоревшая машина: кажется, «Москвич».
Михаил Анатольевич почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он пытается вздохнуть, а грудь его не слушается. Стал хвататься за Зинаиду Ивановну, как утопающий за соломинку. Женщина страшно перепугалась и стала хвататься за него:
— Мишенька, что с тобой? Что с тобой?
Он показал на сердце. Зинаида Ивановна метнулась к аптечке, вытрясла на ладонь валидол.
— На! На! Под язык! — Пальцем она засовывала таблетку ему в посиневшие губы. Михаил Анатольевич, не отрываясь, продолжал смотреть.
Корреспондент Володя опрашивал свидетелей. Какая-то бабка говорила, часто вытирая платочком губы:
— Милок! Значится, так. Энти приехали вон оттуда, — кивнула она на Москву, — а убивцы — из энтого лесочка. Энти, значится, остановились, а те выскочили и их раз! Раз! Раз! — и порешили. — Бабка показала, как строчили из автомата. — Как, понимаешь, чеченцы.
Камера оператора переместилась на кузова обгоревших машин, изрешеченных пулями.
Михаил Анатольевич еле прошептал:
— Зина, еще таблетку…
Та сунула ему еще валидол под язык:
— Мишенька, что случилось?
— Женьку убили… Мою жену.
Зинаида Ивановна вскрикнула, но в голове ее тут же молнией пронеслась спасительная мысль: «Он теперь мой!»
Как, впрочем, и в голове Михаила Анатольевича: «Все разрешилось само собой. И ничего объяснять не надо!»
Точнее, это была не мысль, это было ощущение того, что сердце вдруг отпустило. Но зато в голове застучали молоточки: «На что — теперь — твоя — семья — будет — жить? Ведь даже на бензин не хватит».
А бабка с экрана с воодушевлением рассказывала:
— И как только они их порешили, зараз вытащили и побросали себе в машину. И — вжик! — и нету!
— А преступников видели? — спросил корреспондент.
— Да как тебя! — показала в камеру бабка. — Мужики — вот такие! — развела она в стороны руки. — И в масках. Как негры!
Михаил Анатольевич тут же припомнил происшествие на даче: вот такой же негр привязывал его к яблоньке.
— А как выглядели те, которых убили? — не унимался корреспондент.
— Очень хорошо выглядели. Оба — молоденькие. Женщина вот из энтой маленькой машинки — просто красавица. В голубом костюмчике, юбочка у ей немножко задралась, когда энтот через плечо ее перекинул, а мужчина из другой машины — в джинсах и белой футболочке.
— А как же вы все это видели?
— А я в траве схоронилась. Убивцы меня и не приметили.
— А что вы в траве делали?
— Крапиву для хрюшки резала. У ее от ее мясо прибавляется.
— А на какой они были машине?
— Убивцы-то? На большой! Вроде грузовичок, но маленький. Они их в кузов побросали.
— Номер не заметили?
— Где мне, милок! Я ж плохо вижу. А они — вжик! — и нету.
Евгения сидела бледная. На Германа и Антона боялась смотреть. Кого убили вместо нее? Если стреляли из автомата и на водительских креслах кровь — значит, убили.
— Девушку жалко, конечно, — скосил на нее глаза Герман, — но ничего не поделаешь. Операция требует жертв. Да, Антон?
— Да, — кивнул Антон. — Но я получил огромное удовольствие.
— Конечно, нам было трудно, — продолжал Герман. — Ведь требовалось не просто найти молодую женщину, — посмотрел он на притихшую Евгению, — но женщину, похожую на вас, умеющую водить машину, уговорить ее поехать за город на пикник… ну и так далее.