Нет, она не испытывала никакого дискомфорта от пребывания в доме с двумя мужчинами — по отношению к ней они вели себя безукоризненно. Евгения диву давалась: ни с кем она не чувствовала себя так спокойно и уверенно, как с ними; знала: если надо, они защитят от кого угодно. Защищаться от них — повода не было. Но на душе у нее все равно было тревожно, она не понимала отчего, поэтому волновалась. А если Евгения чего-то не понимала, то старалась постичь ситуацию любыми возможными способами, в первую очередь — разумом.
— Вы не подумайте, что я предъявляю вам какие-то претензии, но согласитесь… — запнулась она, не договорив: «Мое пребывание здесь уж очень похоже на плен».
— Чего бы вы хотели? — смиренно спросил Герман.
— Заняться чем-нибудь полезным.
Тут Евгения удивилась себе еще больше. Ей это надо? Не надо. Ей надо как можно скорее отсюда выбраться и начать новую жизнь. Жизнь после смерти.
— Я не собираюсь мешать вашим планам, — осторожно сказал Герман, — но чем бы вы хотели заняться?
— Хочу уехать в Питер. Что там буду делать — не знаю. Возможно, устроюсь переводчиком, но в бизнес больше не пойду.
— А я могу вам дать один совет?
Зеленые глазищи уставились на Германа.
— Давайте.
— Вам лучше уехать за границу. Ведь вас здесь уже ничего не держит, не так ли?
— За границу? — удивилась Евгения. — А куда?
— В Германию.
Глаза женщины расширились еще больше.
— Я никогда не думала об этом.
— Странно. Словарный запас у вас шире, чем у многих немцев. Если вы Канта читаете в оригинале, то Гете и Шиллера — уж подавно. Разве это не достаточное основание выехать за границу?
«Он что, издевается, что ли?» — Евгения молчала, не отрывая взгляда от смеющихся глаз мужчины, перевела взгляд на Антона и подумала: «Это не ГРУ и не СВР. Там таких нет, не было и быть не может. Там люди серьезные, а это что?» — И осторожно спросила:
— А что я буду там делать?
— Ну, как что? Вы еще молодая женщина, устроите там свою жизнь, выйдете замуж…
— За кого? — встрепенулась Евгения. — Я там никого не знаю.
— Ну, хотя бы за меня. Или за Антона. У вас есть выбор. Мы же вас не неволим. Наконец, вы можете пойти работать. В Германии бизнес не так криминален, как здесь. Я могу вам составить протекцию в очень приличный банк.
Евгения захлопала глазами, и выражение их стало опять детским.
Герман смотрел на нее, улыбался и думал: «Совершеннейший ребенок. Правда, только в некотором роде. Все, что касается чувств. А в остальном — палец в рот не клади, руку по локоть откусит!»
— Я бы… пожалуй… подумала над ваши предложением… но мне непонятно… Вы предлагаете мне деловое сотрудничество?
Герман кивнул. Слов у него не было.
— Фиктивный брак? — уточняла Евгения.
Герман опять закивал. Он очень боялся ее спугнуть.
Евгения подняла глаза к потолку и быстро-быстро что-то стала в уме просчитывать. Мужчины следили за ней с изумлением.
Наконец она опустила голову и внимательно осмотрела их лица: изучила вначале лицо одного, затем лицо другого.
— По поводу банка — вы это серьезно?
— Вполне.
Евгения опять задумалась, уставившись в потолок: «Так. Банк. Предложение заманчивое. Финансы — не проблема. Ежик, банк, Ежик — угу! Понятно, чем этот банк занимается».
— В принципе я согласна, но… есть одно обстоятельство.
— Какое? — разом спросили мужчины.
— Я не могу решить, за кого мне выйти замуж: за вас или за Антона Алексеевича? Я слишком мало вас обоих знаю. Но по идее, мне выгодней выйти за вас, Герман Генрихович. Если вы, конечно, не против.
— Я не против.
— Тогда с чего мы начнем?
— С изучения нижнерейнского диалекта. Я принесу вам кассеты.
— Отлично. С этим я справлюсь.
А Герман и не сомневался.
— Что еще? — деловито спрашивала Евгения.
— Приемы самообороны.
— Я там драться должна? — насторожилась Евгения, но потом поняла: «Он прав. Мало ли в какой критической ситуации я могу оказаться? Надо уметь за себя постоять».
И она согласно кивнула.
— Когда начнем?
— С вами работать, Евгения Юрьевна, одно удовольствие. Завтра с утра и начнем. Я вам купил карате-ги.
— А это еще что такое?
— Форменный костюм для занятий карате. — Герман сиял как именинник после своей первой маленькой победы, которая далась ему с таким трудом. Можно сказать, что Евгению Юрьевну он почти завербовал, и она догадывалась об этом, только не догадывалась — для чего?