— Откуда вы знаете?
— Октайчик рассказал. Он не только Хрущева кормил, его Брежнев на бракосочетание дочери приглашал. Вот какие люди будут нас сегодня потчевать.
Машина с Волоколамского шоссе делает левый поворот и останавливается у стеклянного здания. За ним фармацевтический склад Министерства чрезвычайных происшествий. Там и обитает ныне бывший генерал от инфантерии Шишов Владимир Сергеевич. Славный боевой генерал прошел огонь, воду и медные трубы на учебных полигонах дальних гарнизонов, вышел в отставку и пристроился в МЧП. Вот когда звание пригодилось. Поднимает трубку и говорит:
— Генерал Шишов у аппарата.
Как, звучит? И разговаривают с ним уже совсем другим тоном. Просят.
— Здравствуйте, Владимир Сергеевич, — говорит Барсуков, входя и слегка кланяясь. Едва-едва, но проскальзывают в нем интонации от предыдущего эпизода, когда изымал он денежки. Но, конечно, сдержан и даже чуть подобострастен. Театр одного актера. Всего в нем намешано, но понемногу, чтобы не переиграть. Разница все же есть, здесь он просит, а там требовал. Хотя оба, конечно, жулики.
— Вот видите, как все хорошо обернулось! — поет Барсуков. — Мы говорили с вами о конце недели, а я решил вас сегодня порадовать.
На столе у генерала Шишова оказывается пластиковый пакет с «деревянными». Генерал встает из-за стола, вынимает из кармана ключ и идет к двери — щелк, щелк! — и опять к столу. А Барсуков вытряхивает из пакета содержимое:
— Как мы с вами и договаривались.
Генерал садится в кресло и толстыми пальцами начинает перебирать купюры. Руки не слушаются, суставы не гнутся, со счета он поминутно сбивается и начинает снова. Это тебе не учебный полигон, понимаешь, где попал не попал, все сойдет, где условный противник все выдержит. Тут денежки не условные, поэтому и ошибиться никак нельзя, надо точно в яблочко. Генерал бубнит и по тысяче раскладывает на столе. Барсуков смотрит и удивляется: чего считать-то, купюры пятисотрублевые. Двадцать вместе сложил, вот тебе и десять тысяч. Десять раз по десять — вот тебе и твоя доля.
А Евгения в это время занимается с Толстолобиком. Завотделом реализации деньги сосчитал в момент. В момент они и исчезли. Куда — неизвестно. Толстолобик поднял на Евгению улыбающееся довольное лицо.
— Ну что? — спросил он, потирая руки. — Другими бумажками займемся?
Евгения протянула ему документы на пенициллин. Процедура сожжения бумаг повторилась, только на этот раз в фаянсовой урне для окурков, где пепла было и без того достаточно. На компьютере Толстолобик нашел файл «пенициллин» и тоже уничтожил. Достал заготовленный бланк на списание просроченного лекарства и размашисто подписал документ. Поднял телефонную трубочку:
— Товарищ генерал, это Толстолобик. Можно к вам на подпись? Иду.
Когда Евгения вошла к генералу, тот сидел потный и красный, но денег на столе уже не было. Улыбающийся Барсуков развалился в кресле. Без лишних слов, не глядя, Шишов подмахнул бумажку, и в сознании участников акции лекарства мгновенно были уничтожены в огне за складами МЧП.
Барсуков засопел:
— Владимир Сергеевич, мы пойдем обсудим наши следующие негоции, но чтобы, конечно, они не противоречили дальнейшим видам России.
Генерал ничего не понял, но согласно кивнул: «Толстолобик мужик ушлый, нашего не упустит. Нехай обсуждает идет».
Втроем они возвратились в кабинет завотделом.
— Семен Семенович, что у вас есть хорошенького?
— Канамицина сульфат. Ампулы по 0,5 грамма.
— А это что такое? — поинтересовался Барсуков.
— Хронические формы туберкулеза лечит. Сроки его на излете, но он японский.
Барсуков сидел неподвижно и соображал. Вдруг спросил:
— А когда истекает срок?
— В августе.
— А по сколько уступите?
Толстолобик боялся, что он с ходу откажется. Слишком уж долго думает. Как бы не пришлось действительно сжигать. И тогда ни себе ни людям.
— Упаковка стоит сто рублей, а я уступлю вам за тридцать, — промямлил он. — Пойдет?
— Евгения Юрьевна, что вы об этом думаете? — спросил Барсуков.
— Упаковочку покажите, — попросила Евгения.
На столе появилась красивая пластмассовая коробка в виде «дипломатика».
— Умеют, сволочи, делать. Приятно вещь в руки взять, — сказал Барсуков, протягивая руку к столу. И открыл «дипломатик». Внутри двадцать ампул. Резачок, как положено, и инструкция на японском, английском и русском.
— Евгения Юрьевна, я свои очки забыл, — соврал Барсуков, — прочтите, пожалуйста, нам.
Евгения тут же сообразила, чего хочет от нее шеф. Чтобы она прикинула приблизительные объемы.