— Я буду вынужден задать вам очень неделикатные вопросы.
Женщина понимающе взмахнула ресницами и уставилась на Завадского. Капитан смекнул, что он в данной ситуации третий лишний, и вышел на кухню под предлогом поставить чайник. В душе Михаил поблагодарил его за чуткость, редко встречающуюся не только у оперативников, но и у следователей в силу специфики их работы. Хотя, может, это не чуткость вовсе, а обыкновенное профессиональное чутье, что сейчас мягкий интеллигентный Смолянинов добьется гораздо большего, чем капитан Завадский с его напором и натиском.
Как только дверь за капитаном закрылась, женщина вздохнула:
— Я слушаю.
— Зинаида Ивановна, эту квартиру вам купил Мокрухтин?
— Да.
— Как давно?
— Четыре года назад.
— Кто был инициатором ваших встреч?
— Он.
— Поэтому и квартира в этом же подъезде?
— Да.
— Кроме Полозкова, у вас были другие объекты пристального интереса Мокрухтина?
Молодая женщина вздрогнула, будто ее ударили по лицу наотмашь, и по щекам потекли слезы.
— Да.
— Кто?
— Кошкин из Минфина, братья Юдины. Один из братьев в налоговой полиции работает, а второй в таможенном комитете, — выдавила она из себя.
Михаил даже не спросил: зараз были или по очереди? — по ее лицу видно, вместе приходили, вместе и уходили. Мерзость какая! Но чувствовал почему-то к ней сострадание. Может быть, потому, что видел перед собой не проститутку (у нее не было на лице характерного для проститутки выражения стервозности), а несчастную молодую женщину, загнанную в угол нашей подлой жизнью, и вдруг снова сравнил ее со своей женой. Хотя сравнение не в пользу Зинаиды Ивановны. Евгении тоже трудно пришлось после института. Представьте на минуту девушку двадцати двух лет с дипломом, в графе «специальность» которого записано: философ. Смешно? Кадровики гоготали, когда она приходила наниматься на работу. Намаялась, прежде чем повезло. Нет, сравнивать нельзя. Но он все равно пожалел сидевшую перед ним женщину с мокрыми от слез глазами. Вообще мужчины не любят, когда женщина плачет, но на Михаила Анатольевича это правило не распространялось.
— Они вам представлялись?
— Нет, конечно. — Женщина смутилась.
— Тогда как вы узнали их фамилии?
Завьялова опустила голову:
— Когда они были в ванной, я карманы проверяла.
— Зачем? — удивился следователь.
— Чтобы знать, с кем имею дело, и запомнить.
Это Смолянинову было непонятно. Запоминают всегда с какой-то целью, чтобы, к примеру шантажировать или отомстить. Зачем она по карманам шарила? Мокрухтин явно не заставлял ее делать такое, он все прекрасно знал и без нее, сама делала. Отомстить? Кому? Кошкину, Юдиным, Полозкову? Сколько еще таких полозковых в ее послужном списке? Бред! Мокрухтину? Да он ее по стенке размажет! Но что-то в нем зашевелилось. «Она давно его знает. Приходит к нему домой. Он открывает», — вспомнились слова Евгении.
— Как вы познакомились с Мокрухтиным?
— Да не по доброй воле уж! — Глаза женщины наполнились влагой, она шмыгнула носом, потом быстро закрыла лицо ладонями, всхлипнула и приглушенно зашептала: — Я сейчас, я сейчас. — Она сделала несколько глубоких вдохов и пришла в себя. — Это было четыре года назад. Отца сократили на работе. Институт в принципе и так давно числился лишь на бумаге — кому теперь нужны специалисты по рентгеноструктурному анализу! — сотрудники не получали зарплату больше года, но каждый день приходили в лаборатории и что-то пытались делать, хотя финансирования никакого не было. Я училась на последнем курсе педагогического, а мама преподавала физику в школе. Денег, естественно, не хватало, и отец вечерами иногда подрабатывал извозом, нечасто и немного, потому что «копейка» была чересчур старая и вся разваливалась.
Так вот в тот день институт отца закрыли, а сотрудников уволили с выходным пособием, на которое только до дому доехать можно. В городской службе занятости заявок на таких специалистов не было и не предвиделось. Отцу предложили переучиться на повара. В каком он находился состоянии, говорить не нужно. На своей «копейке» он врезался в «Мерседес» Мокрухтина. Вот, собственно, и все.
У матери, когда она узнала, случился инфаркт. А отец через день будто умом тронулся. Мокрухтин с телохранителями — не с теми, которые сейчас, эти поприличней, из охранного агентства, а раньше жуткие уголовные морды его сопровождали — заявился к нам домой осматривать квартиру на предмет возможности компенсации понесенного им материального ущерба. Что дальше, вы сами представляете: или отправляться жить на вокзал, или… — Женщина не договорила.