— После которого она умерла?
— Сергей Васильевич! — развел руками Смолянинов. — Но это же похоже на…
— Бред? — закончил за следователя Самсонов. — Хорошая женщина была. Камбале этой не пара. Она меня любила.
— Отчего она умерла?
— Холецистит. Вы знаете, что это такое?
— Воспаление желчного пузыря, — кивнул Смолянинов.
— Правильно. И еще пониженный гемоглобин, — продолжал старик. — Так вот этот врач от Мокрухтина посоветовал ей поднимать гемоглобин яичницей с салом. Как вам это нравится?
— Откуда вы знаете?
— Захожу на следующий день на кухню, а она себе глазунью жарит. На сале! Марья Дмитриевна, что вы делаете? Вам нельзя! У вас печень! А она: врач мне, Сереженька, посоветовал! Так вот после этой яичницы она и умерла. Что ж вы теперь не смеетесь, молодой человек? Это тоже, по-вашему, бред?
Следователи поднялись и пошли к Цецулину.
Михаил Иванович в это время на кухне мелко крошил лук, наклонив голову и развернув ее так, что здоровый глаз смотрел на лук, а стеклянный — на следователей.
— Приятного аппетита, Михаил Иванович, — пожелал старику Завадский, доставая записную книжку. — Назовите мне фамилию врача, который осматривал Марью Дмитриевну.
— Сейчас, — забегал одним глазом по кухне Михаил Иванович. Завадский с ручкой стоял наготове. — Как же его фамилия? Его еще по телевизору показывают…
Капитан и Смолянинов насторожились.
— А, вспомнил! — воскликнул Цецулин. — Доктор Мом!
— Понятно, — опустил руки Завадский.
— Молодой? — не сдавался Смолянинов.
— Молодой. Лет пятьдесят. Седой. Волосы прилизанные. Хороший костюм, галстучек. Когда стал осматривать Машу, мы с Мокрухтиным вышли, а он белый халат надел. Давление мерил. Сердце слушал. А потом вот здесь надавил, — показал он как-то неопределенно, — она закричала. Я прибежал — что такое?
— Где именно? — уточнил Смолянинов. — Покажите на себе.
— Вот здесь. — Цецулин приложил ладонь к правому подреберью.
Все точно. Доктор Мом знал, что у нее холецистит.
— А какие лекарства он ей назначал, не помните?
— Он посоветовал делать яичницу с салом, какао со сливками пить и свиную печень жарить. Даже можно немножко водочки, — показал он пальцами размер дозы. — Для давления.
Следователи опять пошли к Самсонову. Тот уже что-то паял в разобранном радиоприемнике, в комнате пахло канифолью.
— Как врача звали?
— Не знаю. — Сергей Васильевич отложил паяльник на подставку. — Новый антибиотик от простуды мне дал. А зачем антибиотиками травиться? На окно положил — и забыл. А как Маша умерла, понял: опять Мокрухтин под меня копал.
Смолянинов взглянул на заросшее зеленью окно.
— У вас здесь целая дача, — сказал он.
— Вы лекарство ищете? — поднялся на больных ногах хозяин. — Где-то там в уголочке.
— Стоп! — остановил его Завадский.
Старик испуганно сел на стул.
Упаковка антимицина лежала на полке с кресс-салатом.
— Оформлю-ка я изъятие, — шептал себе под нос Михаил Анатольевич, пряча лекарство. — Черт его знает, что там за дрянь. — Поднял голову: — Что можете вспомнить еще, Сергей Васильевич?
Сергей Васильевич задумался. Брови поползли вверх, отчего пошла складками не только кожа на лбу, но и вся лысая голова старика вплоть до темечка. Завадский, который стоял за спиной Самсонова, удивился этому обстоятельству настолько, что машинально пощупал и свою голову: нет, у него все в порядке.
Самсонов вдруг застучал костяшками пальцев по столешнице, комментируя при этом:
— Точка-точка-точка-тире. Пауза. Точка-тире. Пауза. Тире-точка-точка-точка. Пауза. Точка-тире. Что получилось, товарищи милиционеры?
— Не знаем, — пожал плечами Смолянинов.
— Мне стучали: жаба.
— Кто стучал?
— Мокрухтин стучал. Вот в эту стену. Азбукой Морзе.
То, что Мокрухтин, просидев столько лет в колониях, в камерах перестукивался и мог знать азбуку Морзе, Михаил Анатольевич допускал. Но при чем здесь «жаба»? Зачем стучать это нелепое слово больному старику?
— Покажите, в какое место стучали.
Сергей Васильевич с трудом поднялся и, выбрасывая ноги в ортопедических ботинках, доковылял до стены и постучал.
Вдруг стена откликнулась.
— Вот! Слышите! — замер Самсонов. — Вот так и стучали.
Капитан выскочил. Смолянинов уговаривал старика.
— Сергей Васильевич! Успокойтесь. Никто через стену проникнуть не может. Чтобы попасть к вам, ее надо разрушить.
— Молодой человек, вы в этом уверены? А радиоволны, чтобы проникнуть сюда, тоже должны разрушить стену?