Прохладный ночной воздух омыл ее, освежил и успокоил. Город сверкал огнями, от Киевского вокзала шел шум. Внизу под обрывом набережной текла Москва-река, безумная вода безумного города.
Не успел Герман зайти в квартиру Зинаиды Ивановны, как над ним затопали. Он удивленно поднял глаза на натяжной потолок и свисающую с него люстру. Главное — это уметь делать из неожиданных обстоятельств столь же неожиданные выводы. Если люстра висит как раз над спальным местом, на котором побывали господа из Минтопэнерго и Минфина, как явствует из материалов следствия, значит, там, возможно, и спрятано следящее устройство. Он посветил фонариком — и объектив камеры отозвался бликом. Вот чем ночь удобнее дня. Днем бы пришлось лезть наверх, чтоб подтвердить догадку.
Куда идет кабель? В квартире Мокрухтина он его не обнаружил. Соседняя квартира пуста. Может, в нее? Став о ней думать, Герман вдруг уловил слабый звук на лестничной площадке. Чьи-то легкие шаги. Он припал к дверному глазку — что-то мелькнуло мимо. Именно из этой квартиры, почувствовал он, кто-то выскользнул и спускается вниз по лестнице. Побежать следом он не мог. Выскочить на балкон — тоже. Впервые Герман пожалел, что работал один, без прикрытия. Он стоял, прижавшись ухом к дерматину, до тех пор пока не хлопнула дверь подъезда.
Тогда Герман вышел от Зинаиды Ивановны, закрыл квартиру и приблизился к тяжелой сейфовой двери рядом. Два замка. Точно такие же, как у Мокрухтина. Тот же механизм — двойной поворот ключей. Тяжелая дверь пошла на него. Он проскользнул вовнутрь и захлопнул ее.
Нежный запах тех же духов незнакомки стоял в темном коридоре.
«Какая приятная неожиданность! — подумал с иронией Герман. — Кто же ходит на дело с таким отличительным признаком? — И сам себе ответил: — Только женщина!»
А запах, казалось, сгустился настолько, что Герман начал различать в темноте некий мерцающий образ феи или эльфа, который манит тебя болотными огнями и затягивает в трясину. Он чувствовал: женщина легкая, порывистая, воздушная, вся небесно-голубая. Эфемерное создание.
«Но это эфемерное создание, — думал Герман дальше, заходя в комнату, — заставило меня стрелять в покойничка. Кому рассказать — обсмеют! И сегодня фея меня опередила. Посмотрим, нашла ли она то, что искала?»
И он пошел по запаху духов. Батареи, унитазы, бачки, ванны, отдушины слились в нем в одно «приятное» ощущение, что его опять надули. Кабель, телевизор, видеомагнитофон и едва начатая кассета в нем однозначно указывали на наличие тайника именно в этой квартире. Герман просмотрел кассету: не то.
А над головой топали и топали. Что у них там — Вальпургиева ночь, что ли? Он пошел по квартире в последний раз — с детектором. Где здесь пустоты? Где? А детектор ему говорил: нет здесь пустот, нет.
Герман уже вышел в коридор, собираясь уходить, когда на лестничной площадке опять послышался шум. Он припал к глазку. По железной лестнице с чердака кто-то слезал, но, спустившись, к лифту не пошел, а стал отряхиваться. Было достаточно темно, лестничная площадка освещалась лишь луной, пробивавшейся сквозь стеклянную шахту лифта. Но вот звякнули ключи, дверь квартиры напротив открылась, из прихожей хлынул свет, и мужчина успел разглядеть подростка, стриженного, как он, — коротко и ежиком. Дверь захлопнулась, и на лестничной площадке опять воцарился мрак.
«Сумасшедший дом, — весело думал Герман. — То посылают в болото, то пляшут на чердаке. Работать невозможно».
Он повернулся, перед уходом мысленно окидывая еще раз пустую квартиру. Все ли предусмотрел? Прижавшись спиной к двери и кляня свою тупость последними словами, Герман вдыхал нежный запах духов: «Дурак! Головой надо работать».
Две отмычки бесшумно введены в замочные скважины, легкий поворот — и дверь стала открываться наружу. Все оказалось так, как он предполагал. За исключением одного: тайник был пуст.
Вернувшись домой, Евгения быстро прошла на кухню и вытряхнула содержимое сумки на стол. Кассеты отложила сразу в сторону — на потом. Она приблизительно знала, что в них. Ее интересовали документы. Бумаги лежали в полиэтиленовых пакетах и были перехвачены резинками.
Евгения разложила по столу все упаковки. По какому принципу Мокрухтин их сортировал? Она не знала. Ей, в сущности, был нужен только один документ — договор на «озеленение». Эта единственная улика. Где, в какой он пачке? Договор составлен на голубоватой бумаге, которую любила Таечка. Лихорадочно рассмотрев с торца все пакеты, Евгения увидела его сквозь прозрачный полиэтилен, высыпала бумаги на стол, вытянула из пачки других документов.