Евгения проснулась неожиданно, словно от какого-то толчка. Внутренний голос ей прошептал:
— Вставай!
Она открывает глаза и ничего не видит. Темнота. Михаил спит сном праведника. Слышно только мерное дыхание рядом. Основные вопросы он решил и поэтому спит спокойно. В доме тишина, мир, покой. А за окном мрак — не видно ни леса, ни реки, ни луга. Куда делся вчерашний день?
Евгения натянула джинсы, темный тонкий свитер, сунула ноги в кроссовки и бесшумно вышла на крыльцо. Ночная прохлада объяла ее. Она поежилась и села. Сама дача была черная, а вокруг нее, над крышей, светились звезды, пошевеливали лучиками, подмигивали и шепотом переговаривались друг с другом:
— Вот она, вышла. Сейчас будет думать. Смотри, смотри, чего будет! — говорила Большая Медведица Малой.
Герман тоже смотрел на Евгению в ночной бинокль: «Какая чуткая женщина. Не успеешь подумать, как она тут как тут».
А чуткая женщина смотрела то во мрак перед собой, то на звезды и чувствовала, что за ней наблюдают, причем отовсюду. Но кто? Звезды? Или сосед в подзорную трубу? Днем ловит щук, а ночью Млечный Путь изучает.
Любая женщина даже спиной ощущает, что на нее смотрят. Евгения отличалась от любой другой женщины тем, что не только чувствовала направленные на нее взгляды, но и без труда могла определить направление, откуда взгляд послан. Бизнес приучил. Практика. Если на переговорах в кабинете присутствовало несколько человек, то она могла смотреть в окно, на постер перед собой, а могла даже прикрыть глаза, но и тогда безошибочно угадывала, кто из клиентов глядит на нее в данный момент и что его взор выражает. Практика. А уж почувствовать за собой наружное наблюдение — мелочи! Ночью, в кромешной тьме — еще проще! А когда этого ожидаешь — совсем ерунда! Сейчас на нее смотрели ОТОВСЮДУ.
Евгения вдруг встала с крылечка и сказала:
— Пойдемте к реке, — и подумала про себя: «Посмотрим, кто на это отзовется».
Герман растерялся. Он не услышал ее предложение, но почувствовал, что она зовет его. А может, она просто так сказала, наобум? Но Евгения Юрьевна смотрела прямо на него, как кошка на мышь. Мужчина опустил бинокль, и ему показалось, что он видит в темноте ее зеленые глазищи. Вот зрачок сузился и превратился в щель. Точно — кошка. И коготочки есть.
Сидеть у куста малины больше не имело смысла, да и не за этим он здесь. Как только узнал об убийстве Болотовой, так сюда и помчался. Но ведущий наружное наблюдение агент клялся и божился, что ее из виду не выпускали ни на секунду. Гуляла с мужем у реки, пила на веранде чай, смотрела телевизор. Потом легла спать. Вот и весь отчет.
И вот он приехал и не успел о ней подумать, как она появилась на крылечке и приглашает его погулять.
Впереди Евгении раздался легкий шорох.
— Вы что, видите в темноте? — спросил, подходя и улыбаясь, Герман.
— Нет, не вижу. Я чувствую. Вы мне сказали: вставай — я встала. Вы же хотите со мной поговорить, не так ли? Вот я и предлагаю вам пройтись к реке. Вас не хватятся?
Герман рассмеялся. Он понял, что она хотела узнать: один он здесь или с кем-то? Но ответил вопросом на вопрос:
— А вас?
— Домашние сладко спят: ничего не слышат, ничего не чувствуют.
Герману пришлось согласиться с этим утверждением, потому что, откровенно говоря, он не понимал, как Михаил Анатольевич живет со своей женой, если только не в бесчувственном состоянии. Евгения Юрьевна убивает, а муж ни о чем не догадывается и расследует, она ему помогает в этом (без нее он до тайника никогда бы не додумался). Но чего совсем не представлял Герман, так это того, чем такое расследование закончится.
Они вышли из калитки, и сразу за ними увязалась гигантская тень, а за этой гигантской тенью — еще силуэт, чуть поменьше.
Евгения привела Германа на то самое место, где вечером она сидела с мужем. Плескалась рыба в реке, но больше всего надрывались лягушки. Вдруг их хор замолкал, тогда стрекотали кузнечики в бурьяне, ныли мошки, и вновь лягушачий концерт обрушивался на них с яростью Ниагарского водопада.
— У вас ко мне накопились вопросы, я знаю, — сказала Евгения, приглашая его сесть на поваленную иву. — Но я думала, вы потерпите до понедельника.
— Я тоже думал, что вы потерпите с Болотовой до понедельника — и ошибся.
— Нас никто не слышит? — боязливо спросила Евгения, что-то чувствуя.
— Никто, — сказал Герман. — Кроме лягушек.
Евгения не поверила, но засмеялась. Ежик ей нравился.
— Можно сказать, — продолжал Герман, — что я знаю о вас все. Где вы родились, где учились, какими языками владеете, кто родители, даже бабушек с дедушками знаю. Анна Петровна, например, работала на Гознаке, где денежки печатают. Член партии ленинского призыва и дворянка к тому же.