— Смотри, Йоран, не иначе как этот Олаф дружен с ундинами[11].
— Спорить не стану. Признаться, видел и тени в волнах…
— Зато — минус один! — сосед справа поднял кружку. Мужики одобрительно загудели, чокаясь.
— А дальше-то что было, Йоран?
— О! Слушайте дальше. Сейчас начнутся такие события, которых я и предположить не мог, — Йоран отхлебнул ещё и явно вошёл в раж, слегка сбившись с размеренного ритма повествования, — У Торкиля было много лучников. Я думаю: да чтоб тебя ледяные великаны поимели, тварь! Дай-ка, хоть одного достану! Кидаю топор — и промахиваюсь! Прикиньте! Я — промахиваюсь!!! Аж зубы заныли! И тут пацан, которого мы вместе со всеми этими деревенскими только что на рабском торге в Каттегате купили, и папаша его престарелый достают из-под ног топорики и давай метать! Бросок — двоих нет! Второй бросок — ещё двоих нет! По три топора у них было. Я аж пожалел, что нету больше. А расстояние — метров двадцать, наверное. Ну, думаю, щас нас всех из луков и пришпилят. И тут пацан — Тором клянусь! — берёт из корзины… Ну, догадаетесь?..
— Чё там вы везли? Серпы, может?
— Подковы?
— Ну, не знаю… Бутылки?
— Да говори уже, Йоран!
Ярл выдержал драматическую паузу и возгласил, наваливаясь грудью на стол:
— Репу!!! Чтоб мне есть одну капусту — репу достаёт! Викинга, который на носовой фигуре висел, чтоб первым быть, с первого попадания просто унесло! И давай он, пацан этот, по лучникам долбить! И попадает! — Ярл распалялся всё больше и размахивал руками, изображая события, — И тут дедуля — я думал, он умом подвинулся — как давай петь!
— А чего пел?
— Я не знаю, не по-русски пел. Но мурашки такие, прям огромные, рядами по рукам, вот так маршируют, — Йоран размашисто показал марширующих мурашек, — И поёт он, а я вижу, что в руке у него совсем не посох, а копьё! И сверху молнии в него прям втека-а-ают! А пацан репу мечет, с-ка, как пулемёт! Прицельно! И тут мы борт в борт вломились. Пацан — красавчик, ваще! Рядом рубился, то я его прикрыл, то он меня. Я даже задумался: ему бы в руку ещё пару реп, мы бы совсем безболезненно победили.
За столом дружно заржали.
— И вот, в конце я подхожу к ним, хотел сказать сразу, что молодцы, по закону отбили свою свободу. А пацан мне серьёзно так говорит: «На тебе мой плащ». Я аж потерялся. Я этот плащ у того же Торкиля купил. Реально получается, этого пацана плащ? Да, думаю — хер с ним! Пусть носит!
Йоран залпом допил кружку и звонко хрястнул пустой посудой о стол:
— И самое важное вот что. Пока мы разговаривали — дед исчез. Исчез, как не было его. Только двое воронов, здор-р-ровенных, с мачты снялись и улетели. Кое-кто, правда, говорил потом, что видел Слейпнира[12] в облаках. Но я лично не видел, утверждать не буду.
За столом повисла задумчивая тишина.
— Так что, этот пацан, получается, реально сын Одина, что ли? — спросил кто-то.
— Вот и думай…
— Так это всё-таки Один был? Или нет?..
— А я знаю? Но о-очень похоже…
— Если Торкиль продал в рабство Одина — хана их хирду…
На этом запись обрывалась.
— Занятно, правда? — Евгения Сергеевна вопросительно вскинула бровки.
— Нда-а-а. А что, красиво получилось.
— М-гм. Сигурд просил позвонить, они там судорожно пытаются из этого простроить новые сюжетные линии, квесты.
— Что, опять я?! — с ужасом воскликнул Дрозд.
— Ну, не кипиши. Пару раз в знаковых точках…
— …может и моб появиться!
— Да ну, — Евгения Васильевна отмахнулась от этой идеи, как от мошки, — Моб тупить будет, а тут тонкость нужна. Ну, не ломайся, Ванька. Ты ж у нас добрый и красивый. Кого ещё Одином назначать, как не тебя.
Иван Андреевич скорбно вздохнул. Ох уж эта добрость…
16. ДЕНЬ СЕДЬМОЙ ИЗ ВОСЬМИДЕСЯТИ ЧЕТЫРЁХ
ПОНЕДЕЛЬНИК
После нескольких часов на вёслах Петька дрых без задних ног. Как вернулись домой, так и завалился. Ни в столовку не пошёл, ни в парк. Хорошо, хоть раздеться сил хватило. И что господа ролеплейщики находят прелестного в такой жизни? Хотя во время боя адреналина, конечно, по самое горло… и даже с ручками. Полночи во сне грёб и кого-то рубил.
Утро по традиции началось с обстоятельного завтрака, после которого Дрозд попросил Петьку открыть очередное письмо от него и включить приват. В письме лежала здоровенная, многоуровневая и в придачу разворачивающаяся карта вирта.
— Итак, стажёр, слушать сюда! Не стоит забывать, для чего мы с тобой как в жопу укушенные, носимся по всяким странным местам. Наша цель — профессиональное самоопределение.