В предбаннике было приятно тепло, пахло берёзовыми вениками и чем-то хвойным. Второе отделение, тоже не особо большое, человек на двух — трёх от силы, с полка́ми и печечкой-каменкой, объединяло в себе функции парилки и мыльни. Было здесь жарковато, но не так чтобы очень — именно что помыться. На нижнем полке приглашающе стояла деревянная шайка с тёплой водой, в которой плавала мочалка. Рядом на чистой тряпочке лежало мыло. А в углу имелась ещё бочка с водой и деревянный ковш, прицепленный к бортику за изогнутую ручку. Сервис! Рассудив, что шайка одна и тормозить не следует, Петька приступил к процедуре омовения. Он успел от души пошоркаться, промыть от запаха гари волосы и как раз выливал на себя финальную шайку воды, когда дверь в парилку стукнула. «Вовремя я», — успел обрадоваться Петька, и тут женский голос спросил:
— Спинку потереть?
Петька подпрыгнул как ужаленный и развернулся. Голос был определённо не хозяйкин, другой — молодой и звонкий. Да и тело было явно не древнее. Не юное, конечно, но молодое, крепкое. Она была невысокая, но полногрудая. И эти груди нахально смотрели на него своими возбуждёнными сосками. И запах… от неё пахло травами и мёдом и ещё чем-то одурманивающим… Петька с усилием поднял взгляд на её лицо… Глаза! Пронзительно-зелёные! Баба Яга!
Петька невольно шарахнулся назад и сел на полок, ткнувшийся в ноги.
— Б-б-ба-б-буля, вы ч-чего?
Она тоже подшагнула ближе, и её груди оказались прямо напротив его лица:
— А чего сразу бабуля? Чего бабуля-то? Это ж просто форма, костюм, для роли. Я ж молодая совсем… — она наклонилась к нему, обволакивая его пряным облаком, — Ты чего ж? Сомлел, что ли в баньке-то? На-ка, попей, охолонись…
В руках у бабы Яги появилась невесть откуда взявшаяся кружка — холодная, запотевшая, и пахло из неё просто обалденно! Петька невольно потянулся к питью, и тут дверь стукнула второй раз. Нет, с грохотом хлобыстнула об стенку!
— Петька, не пей! — на пороге откашливался Дрозд, — Ягуся, как тебе не стыдно до пацана домогаться?!
Яга возмущённо подскочила, заколыхавшись всеми своими женскими прелестями, упёрла руки в бока:
— А чего это не пей?! Этой лисе, значит, можно — а мне нельзя?!
— Ты огород-то не городи! Она без приворотного зелья прекрасно справилась!
Яга обиженно надула губы:
— Ах, так! Ну и сидите тут! — и выскочила из бани, сердито хлопнув дверью.
Дрозд пошёл за ней… постоял на крыльце, озадаченно оглядывая обступающий баньку лес, вернулся в парную. Повторил заход.
— Ну, охренеть теперь…
Пахло от него по-прежнему гарью.
Доспеха, кстати, на нём уже не было, просто похожий на Петькин костюм. Только чёрное всё.
Петька зачерпнул из бочки ковш воды и вылил себе на голову.
— Предлагаю помыться, пока вода не остыла.
ВОТ ТЕБЕ И ВОЛШЕБНО…
Они шли по сумеречному лесу, и в густо-синем небе проклёвывались первые звёзды.
— А сколько ей на самом деле? — спросил Петька.
Дрозд грустно усмехнулся.
— Двадцать девять, однако. Пятнадцать лет уж бессменная баба Яга.
Петька аж остановился.
— Как — пятнадцать лет?! Если ей…
— А вот так. В тринадцать попала в аварию. Никаких иллюзий. Конечно, имела право до восемнадцати проживать в интернате или в гостевой семье в детской локации. Не захотела. Адаптационный курс — и вот. Да, между прочим, эта зона вся была по её проекту написана. Талантливая девочка. Сценарии писала. И, по-моему, продолжает писать в свободное время.
— Надо же…
— М-гм…
Они некоторое время топали молча. Тропинка всё сильнее сужалась.
— А что, понравилась?
Петька ничего не успел ответить на этот вопрос, потому что Дрозд резко остановился и хлопнул себя по лбу:
— Ах, я дурак!
Петька выглянул из-за его плеча и спросил:
— Это вот и есть леший крутит?
Посреди поляны торчала баня. Та самая.
— Так, юнга! Какое первейшее средство от лешачьей мороки?
— Одеждой поменяться?
— Верно, и ты здесь в более выгодном положении чем я — в силу габаритов. Но! Есть вариант не менее действенный, но куда более нам подходящий. Вывернуть вещи наизнанку. При этом полезно всё что возможно надеть задом наперёд — рубаху, скажем. Или левое с правым местами поменять.
— Носки?
— Например. Переодеваемся!
В кустах за их спинами грустно вздохнули.
— Не переживай, братишка, — пробормотал Дрозд, — Нагуляешься ещё со своими эльфами…
Во второй раз лесная тропинка выглядела совсем по-другому. Во-первых, она была шире и удобнее. Во-вторых, лес стал редеть, обросшие мхом исполины сменились на ивняк, в листьях которого роились мириады светлячков. И где-то совсем рядом заквакали лягушки. На бархатно-чёрное небо выплыл тонюсенький бело-голубой месяц.