- Только не задавай вопросов, и если тебе станет плохо - затошнит или еще что - скажи сразу. Постарайся не упасть в обморок и не наблевать. А ты - Саен повернулся к девушке, - найди у нас в мешке парочку холодных лепешек и немного жаренного мяса. И поешь.
Больше всего у Тхана пострадали ноги. Подружка его, видимо, понятия не имела, что надо делать с ожогами, потому даже не убрала остатки сожженной ткани с ран. Плоть загноилась, обе ноги опухли и, глянув на раны, Птица вдруг поняла, почему хозяин велел держать себя в руках.
- Достань с сумочки у меня на поясе лекарства, - распорядился Саен, все еще придерживая голову парня, - есть там длинненька бутылочка с зеленой пробкой. Открой ее, пожалуйста.
Птица повиновалась. Сладковатый легкий запах ударил в нос, напоминая, почему-то, уют дома в Каньоне дождей.
- Что это?
- Придержи ему голову. Почувствуй его и не дай ему умереть. Инфекции в его организме уже не осталось, но он очень слаб.
Птица повиновалась, передавая лекарство Саену.
- Напоим его. Это сок молочных листьев, хорошее обезболивающее. Будет спать сутки, как раз раны начнут затягиваться. Вот так и держи его, а я приведу ноги в порядок.
И Саен принялся за дело. Вновь его руки работали с ранами, ловко управляя плотью, возвращая жизнь и силы. Ему бы быть лекарем, а не воином - мелькнуло в голове у Птицы. Ведь он любит жизнь, он любит давать, а не отнимать. Он не убийца, и, возможно, даже не воин в глубине души. Он любит свой Каньон, свой сад с нежными растениями, любит покой и тишину. А приходится проходить через боль, ужас и смерть. И самому приходится отнимать жизнь.
- Эй, девушка! Огха! Ты здесь! - не поднимая головы крикнул Саен, когда уже почти заканчивал перевязывать одну ногу парню. - Кашу умеешь варить? Свари нам каши, поедим горячее. Птица, покажи ей, где у нас крупа. Проведи к лошадям. Парня можешь устроить на своем плаще, ему теперь ничто не угрожает. Разве что поить его придется, обезвоживание у него началось.
Птица послушно стянула с себя плащ, сложила и подсунула под голову Тхана. Дождя не было, ветер утих, а рядом с костором так и вовсе было тепло. Молчаливая Огха показала обходную тропку, по которой провели коней, и совсем скоро в казанке забулькала пшенная каша.
- Ты тоже Знающая, - осторожно спросила Огха, глядя, как Лиса нарезает колечками последний кусок колбасы, что оставался у них с Саеном в запасе.
- Нет. Я его ученица. Помогаю ему.
Огха почтительным движением схватила деревянный круглый амулет на шее и поцеловала его. После проговорила с явным благоговением в голосе:
- Я всегда чтила Знающих и всегда молилась им. И дань исправно платила. Наша семья всегда была благочестивой.
Птица не раз слышала рассказы о женщинах Нижнего Королевства, закутанных в платки и не смеющих поднять глаз. Говорили даже, что их стригут, чтобы не соблазняли мужчин своей красотой. Стрижена ли Огха - невозможно было понять. Большущий платок, расшитый по краям цветами, был изрядно потрепан. Один его край спускался чуть ли не до самой поясницы Огхи. Концы завязаны назад, под затылком, плотно и некрасиво.
Длинная юбка почернела от грязи, особенно внизу. Что-то вроде кафтана сверху, а под ним, видимо, рубашка. Вот и вся одежда, бедная и больше похожая на лохмотья. Таких растрепух Птица у себя в Линне никогда не видела. У них женщине положено было выглядеть красиво. Даже если ты последняя рабыня, чистящая рыбьи потроха на рынке, все равно у тебя должна быть расшитая бисером и цветными нитками туника, приличные чистые ситцевые шаровары или длинная юбка. И обязательно множество ожерелий и бус. И обязательно браслеты на руках. И цветы и бусины в косах.
- Сколько тебе лет? - спросила Птица, без церемоний рассматривая худенькое, остроносое личико с бледными тоненькими губками.
Огха открыла, было рот, чтобы сказать, но тут же замолчала. Она сама во все глаза таращилась Птицу, и, видимо, вид красивой и нарядной девушки - а шерстяную рубашку, темно-синий шерстяной плащ, подбитый мехом и высокие ботинки с мехом по краям нельзя было не назвать нарядными - ввел ее в ступор.
- Тринадцать лет ей всего, - буркнул Саен, выбираясь из примитивного укрытия, - а брату ее шестнадцать. Дети еще совсем, почти как ты, Птица.
- Как вы... - заговорила, было, Огха, но тут же замолчала, не осмеливаясь задать вопрос.
- Я могу узнать про вас все, для меня это не сложно. Сейчас я хочу посмотреть и твои ожоги. На руках у тебя. Родителей, значит, погибли? И сестры младшие тоже...
- Сестры от лихорадки. Следом и отец. А мать осталась в амбаре, там, где собрали всех уцелевших жителей. Меня ей удалось спрятать в небольшом погребе для картошки. Он у нас за сараями был выкопан, неприметный такой. А брат накануне ушел в лес, его и не было. Пожар начался, брат меня и вытащил из пожара. На руках вынес, а сам обгорел...