Дело еще одного такого же несостоявшегося фальшивомонетчика, служащего Ассигнационного банка коллежского регистратора Владимира Алтмана в том же 1802 году рассматривала Палата уголовного суда Петербургской губернии. Этого восемнадцатилетнего юношу обвиняли в том, что «он из белой бумаги каковая в аглицком магазине употребляется на обертки, расположась делать ассигнации, и сделал одну двадцати пяти рублевого достоинства. Но оная показалась нехороша, которую оставя у себя на квартире в ящике неуничтоженною, начал делать другую. Сие удалось сделать хорошо»[166]. Ассигнации, как показала экспертиза, «были писаны тушью из примерной не фальшивой ассигнации»[167]. Добившись некоторого сходства с настоящей 25-рублевой купюрой, молодой человек расплатился фальшивкой за вход в театр и получил сдачу 23 рубля 50 копеек. Столь успешная реализация «рукотворной» ассигнации подвигла начинающего мошенника нарисовать еще одну купюру и вновь отправиться в театр. Но на сей раз «завзятого театрала» разоблачили, задержали и сдали полиции. Как говорилось в судебном деле, В. Алтман «к деланию тех фальшивых ассигнаций приступил не от чего иного, как только по молодости лет и легкомыслию своему, полагая, что в театре за множеством людей не приметят той фальши»[168]. Но молодость в данном случае не спасла обвиняемого от сурового наказания. Тем более, что при обыске его квартиры были обнаружены обрезки настоящей «денежной» бумаги, украденные им из банка. Не нашлось и заступника в высоких чинах. Приговор гласил: «Лиша его чинов и дворянского достоинства и потом, заклепав в кандалы, сослать в работу вечно»[169]. Впрочем, император Александр и в этом случае смягчил наказание, начертав на докладе Сената: «Опре-делить вечно в солдаты в полки Сибирской инспекции»[170].
Эти молодые люди — преступники «по ветрености и легкомыслию». Разумеется, не они определяли характерный облик российского фальшивомонетчика. Российский исследователь А. В. Лобов, ссылаясь на данные русской уголовной статистики за 1874–1894 годы, утверждает, что «наиболее широко распространенный образ российского фальшивомонетчика в представленной источниковой и историографической базе — это мужчина средних лет (женщины привлекались крайне редко), выходец из крестьянского сословия, ранее привлекавшийся к уголовной ответственности»[171].
Действительно, крестьянское фальшивомонетничество «расцвело» в пореформенной России. Множество крестьянских мастерских оборудовалось в деревнях и селах. В сентябре 1863 года чиновник особых поручений Малыгин доложил в министерство финансов, что он с подручными в селе Галузино на границе Псковской и Витебской губерний «окружив дом крестьянина Ивана Савельева Жука воинскою командою сделали внезапный обыск, причем нами найдено: доски с изображением фальшивых кредитных билетов 5-ти рублевого достоинства, литографский станок, иглы, знаки для клеймения нумеров на кредитных билетах, краски, приготовленные для делания кредитных билетов — растертые и в сухом виде, бумага и проч<ее>»[172]. В 1868 году чиновник особых поручений Н. А. Юревич и штаб-ротмистр Линев в доме старшины Дороховской волости Богородского уезда крестьянина Федора Титова «нашли заделанную в печке, медную гравировальную доску, для делания фальшивых трехрублевых билетов, а также валек с некоторым количеством зеленой краски и других принадлежностей»[173]. В доме крестьянина Сидора Лукина (дер. Титово Богородского уезда) они же «открыли (на заднем дворе в овине) спрятанный в подполье кулек, в котором оказались: 1) медная, искусно гравированная доска для фальшивых 5-ти рублевых билетов, с лицевой и задней стороны, и 2-е, краски, — синяя и белая, валек, для растирания их, бумага и прочие улики преступления»[174]. В июне 1873 года управляющий III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии составил записку «для памяти». В ней значилось, что в деревне Алмае Вятской губернии «в доме крестьянина Василия Шустова, местною полицею найдено: 84 начисто отделанные фальшивые кредитные билета 5-ти рублевого достоинства и три такие же недоделанные; образец 3-х рублевого билета; трехрублевый билет с одною водяною сеткою; два станка, краски, мастика и другие вещества, необходимые для подделки кредитных билетов»[175]. В следующей такой же записке было отмечено, что в деревне Ревина Саратовской губернии в доме крестьянина Егора Сивохина при обыске нашли «520 экземпляров фальшивых кредитных билетов 3-х рублевого достоинства за № 264133, машину для подделки билетов, доски и другие принадлежности»[176].
171
Лобов А. В. Образ российского фальшивомонетчика в царской России и за рубежом (1861–1917) // Общество, философия, история, культура. 2019. № 10 (66). С. 69.
173
РГИА. Ф. 560. Оп. 33. Д. 299. Л. 4.