Полицейские, проводившие обыски, находили тайники в самых необычных местах. Фальшивые деньги, инструменты и материалы находили «в большом винтовом замке под печкой»[264] или в «валяном сапоге под кроватью»[265] в крестьянской избе. Заброшенный на крышу погреба обрезок доски, присыпанный снегом, тоже оказывался «с секретом». При внимательном осмотре вдруг обнаружилось, «что у отрезка имеется вкладная крышка, по вынутии которой оказалось: что отрезок выдолблен», а в нем находятся медные доски с гравированными сторонами кредитных билетов, материалы и инструменты гравера[266]. Тайник с деньгами, красками и образцами печатей мог быть и в полке для икон[267]. А иконописец-фальшивомонетчик Долгов хранил фальшивки «в окрестностях Саратова, за Лысой горой, в лесу, близь дороги к кумысному заведению, зарыв их в землю возле одного дерева». Полицейские, обнаружившие тайник, изъяли из него «несколько объемистых пачек фальшивых кредитных билетов, которых оказалось 316 — 25-ти рублевых и 920 — 3-х рублевых, всего на сумму 10697 рублей»[268], под другим деревом были найдены и вырыты два гравировальных камня, завязанные и зашитые в холст. Полицейским агентам приходилось искать улики не только в лесу, но и в менее привлекательных местах. В марте 1880 года торговец вином Владимир Циммерман во время задержания в Одессе его компаньона Меера Балазарского, ввозившего из-за границы фальшивые кредитные билеты, «бросил принадлежавшие последнему фальшивые деньги и переписку в отхожее место дома Шашкина». Прокурор Одесской судебной палаты отправил министру финансов запрос: «Так как, по ходу дела, представляется необходимым сделать выемку из отхожего места дома Шашкина переписки и фальшивых кредитных билетов, принадлежавших Балазарскому, а между тем на очистку ретирада и другие надобности потребуется денежные расходы, — я имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство об ассигновании на этот предмет 300 рублей из секретных сумм. *Ретирад этот ныне работает и над ним имеется постройка»[269]. Каждое дело могло преподнести неожиданные находки. В крестьянском хозяйстве можно было обнаружить подземные «секретные ходы, имеющие сообщения с надворным флигелем»[270], а в жилете фальшивомонетчика найти магический оберег — «кусок картона, исписанный разными знаками и завернутый в бумагу, на которой написано: “Дела хорошо идут. Аминь”»[271]. Фальшивые кредитные билеты прятались даже в иконах. Проживавший в Полтаве иконописец Кравцов рисовал кредитные билеты и поддельные паспорта. Он придумал, как отправлять свои изделия заказчикам — «изготовлялся толстый кусок доски, в середине которой выдалбливалось углубление, затем это наполнялось кредитными билетами и заделывалось тонкой доской, заделка эта замазывалась и закрашивалась краской и потом рисовалась икона, которая и посылалась по почте»[272]. Кстати, кредитные билеты Кравцов рисовал от руки без каких-либо приспособлений. Как писал в октябре 1882 года черниговский губернатор князь Шаховской министру финансов: «Кравцов подделывает билеты от руки на простой бумаге и грубо, но зато весьма быстро <…> что же касается до грубости работы, то она не мешала распространению их, так как сбыт их, как обнаружилось, происходил на Кавказе, среди темного неграмотного населения горцев и не более грамотного нашего сельского люда»[273].
Крупные распространители поддельных денег вели себя предельно осмотрительно. В апреле 1860 года губернатор Могилевской губернии А. П. Беклемишев писал министру финансов А. М. Княжевичу о безуспешных попытках арестовать шкловского мещанина Моисея Цетлина, который «занимается переводом фальшивых денег в большом количестве, но так осторожно, что задержать его с поличным не представляется никакой возможности, ибо Цетлин фальшивых денег не держит в доме и весьма редко носит при себе»[274]. Мелкие же сбытчики всегда могли отговориться, что обнаруженные у них несколько фальшивых банкнот получены ими в каком-либо торгу по «незнанию».
В преступных сообществах была налажена коммуникация между сообщниками и принят условный язык общения. В 1818 году, когда из Полтавы в Ромны был направлен чиновник для розыска фальшивомонетчиков, то Соломон Венгеров, глава сети распространителей фальшивых ассигнаций, «послал в город Зенков в тамошнюю питейную контору эстафету к сыну своему Рувину, а сей тогда же отправил письмо по эстафете из Зенкова в Ромны на имя еврея Копеля Новицкого». В письме содержалось указание «о прекращении торга зайцами (что между сообщниками, как равно белые кошки и житяной товар, означало фальшивые ассигнации)»[275]. Арестованный Новицкий признался в торговле фальшивками и рассказал, что в полученном письме Соломон писал, что «ежели есть товар у него, то чтобы его ни в доме, ни в амбарах и нигде в Ромнах ни у кого совершенно не было и что ежели есть в городе приезжие купцы на оный, то чтобы тотчас из онаго выехали, причем повторял несколько раз ради Бога, чтобы не было такого товару и в заключении письма просил, прочитавши оное подрать»[276].
273
РГИА. Ф. 560. Оп. 40. Д. 78. Л. 13.
Князь