Кровь… повсюду – на его руках, на ногах, животе, и топор.
Анна хотела было закричать, но от ужаса получился лишь хриплый стон.
«Бить между ног, там у этих жеребцов самое святое», – слова Марфы Тимофеевны пришлись как нельзя кстати.
Удар заставил мужчину согнуться от боли. Может, со стороны Латушкина и казалась хрупкой «серой мышкой», но бег и плавание входили в ее еженедельное расписание вот уже десять лет. И воспользовавшись заминкой преследователя, Анна бросилась бежать.
Пока детский крик не заставил ее вновь вернуться на место преступления. Взяв увесистую палку, благо здесь их валялось предостаточно, Анна тихо, на носочках, подкралась к непонятным человеческим образам.
Они застыли во тьме под деревьями, слишком старыми и высокими, чтобы позволить свету полной луны озарить действо, развернувшееся под их ветвями.
Мальчик, пытающийся остановить уже касающийся центр его груди разделочный нож, и мужчина, почему-то никак не справляющийся с довольно хилым ребенком.
- Нэээ... Нээее! – звуки, вырывающиеся из уст незнакомца никак не желали превращаться во что-нибудь понятное человеческому уху. Это крики ужаса и боли пронзали пространство, призывая любую возможную помощь, но Анна расценила ситуацию немного иначе и обрушила на «немого» незнакомца всю свою силу.
Мужчина упал. Оглядевшись, Латушкина, схватила мальчика за руку и закричала:
- Бежим отсюда! Он скоро очнется! Надо вызвать милицию!
- Вряд ли скоро, – тихо и спокойно произнес мальчик. – Он слишком слабый. А ведь по виду так не скажешь. Высокий, крепкий, всегда хвастался семьей. Я думала, он сможет пойти на жертву. Но нет! Все они трусы!
- Мальчик, ты не ранен? – Анна попыталась осмотреть своего странного собеседника. – Пойдем же. Я помогу.
- Уже помогла, – мальчик заплакал и сел рядом с мужчиной. – Ты ударила папу.
Анна выдохнула. Перед ней, наконец, открылась вся картина происходящего – жестокий отец, пытающийся понравиться ему сын. Но это не его вина. Все война… Наверняка, мужчина служил, возможно, был в плену, ранен. Точно! Он ведь не может говорить, только издает нечленораздельные звуки.
И девушка присела рядом. Страх исчез. Здесь нет ничего дурного. Этим людям просто нужна помощь.
- Отдай мне нож, – прошептала Анна, обнимая мальчика.
- Нет… Вы захотите обидеть моего папу…
- Как ты мог так подумать? Я ведь помочь хочу. Этот человек пытался убить тебя.
- Нет… – Мальчик положил голову на плечо женщины и, наконец, позволил обнять себя. – Он спасал сына. Хотя у него была только одна возможность для этого. Трус, цепляющийся за свою никчемную жизнь.
- Как тебя зовут? Меня Анна… – девушка замолчала, ожидая ответа, но ребенок лишь всплакнул. Тогда она продолжила. – Послушай, все будет хорошо. Твоего папу вылечат. Он просто, наверное, не обращался за помощью. А сейчас надо убрать подальше оружие и позвать милицию.
Анна нежно похлопала мальчика по спине и попыталась встать. Но резкая боль не позволила ей пошевелиться.
- А я ведь вас отпустила. Ждала, пока скроетесь из виду. Почему-то вы мне понравились. Такая счастливая улыбка. Но это тело слишком слабо. А с милицией мне встречаться совсем не хочется. Простите, пожалуйста.
Девушка хотела закричать, однако следующий удар заточенным только сегодня утром ножом не предоставил ей второго шанса.
Мальчик устало вздохнул и, взяв на сей раз топор, направился к отцу.
***
Прошло три дня, прежде чем тела Анны Латушкиной и Вениамина Александровича были обнаружены на берегах Невы. Странно, но на работе сообщили, что девушка погибла в результате несчастного случая. Дождь, невнимательность и скользкий асфальт оказались смертельным сочетанием. И Анна, все же успевшая познать несколько счастливых благодаря взаимной любви часов, явилась жертвой собственной беспечности.
Эта новость стала главной темой всех перерывов на следующие две недели. Пока новые нормативы и заморские наряды, заменившей Латушкину, Марины Крюкович не перетянули на себя основное внимание коллектива фабрики.
А три месяца спустя Иннокентий и Любовь Петровна поженились.