– Где именно на набережной?
Я отвела глаза.
– Ну, типа, в самом конце…
– Ты хочешь сказать, в бухте?
Мими яростным взглядом посмотрела на маму:
– Ты тоже туда ходила?
Та вполголоса выругалась.
– Я только что приехала. И кроме того, мне уже не семнадцать.
Мими снова взглянула на меня:
– Что ты там делала?
– Отвозила доставку. – Я подошла к холодильнику и достала оттуда банку ананасовой газировки. – Для магазина. – Я отхлебнула и посмотрела на нее.
Мими и моя мать обменялись тяжелыми взглядами. Я нахмурилась, снова чувствуя себя ребенком.
– Кстати, мне, возможно, придется опять туда пойти из-за фестиваля, – выпалила я.
Мама подняла брови:
– Ты организуешь Весенний фестиваль?
– Ну, по большей части этим занимается миссис Пенья, но каждый немного участвует. Мы будем собирать деньги, чтобы спасти бухту от перестройки каким-то девелопером.
– Ничего себе. – Мама по-настоящему удивилась. – Даже в Порт-Корале что-то меняется.
Мими положила на стойку кусок мяса и принялась отбивать его колотушкой. Оно весь день мариновалось. Лук и давленый чеснок уже шкворчали в оливковом масле. В животе у меня заурчало.
Мама ровно посмотрела на Мими.
– Если все участвуют, то что тогда делаешь ты? Колдуешь, наверное?
Она специально употребила это слово, чтобы позлить Мими, но та не клюнула на наживку, а просто положила кусок панированного мяса в кипящее масло. Мими – curandera, знахарка. Она выращивает травы у себя в саду и делает из них чаи, зелья и настойки, но она никогда не называет себя колдуньей. Это слово используется стариками, очень редко и всегда в негативном смысле. Но я слышала, как люди шептались так про маму. Иногда поздно ночью, когда она бывала дома, раздавался стук в дверь, и по ту сторону оказывалась чья-нибудь скорбная фигура. Тогда мама садилась за старый деревянный стол и раскладывала карты. Она прекрасно владела языком заклятий и диалектами разбитого сердца.
– Ты хотела бы сделать что-то конкретное? – спросила я у Мими. – Может, небольшую лавочку с пучками трав и какими-нибудь настойками?
– No sé, mi amor[32]. Посмотрим.
– Мими, фестиваль через три недели.
Мими шлепнула мать по руке, тянувшейся к первому готовому стейку.
– Oye[33], не надо меня торопить.
Мама сунула в рот кусочек мяса, который ей удалось отщипнуть.
– Ну, а у тебя самой какой проект? – спросила она.
– Пока не знаю. Все мне твердят, что надо думать об учебе – как будто я не отличница еще со времен детского сада!
– Моя талантливая Роза! – пылко сказала мать, и я сделала над собой усилие, чтобы не разозлиться.
– Можно устроить турнир по домино с viejitos в качестве тренеров, – предложила я. – Ксиомара может давать уроки сальсы и бачаты. И угощать всех pastelitos и кубинскими сэндвичами – такой оммаж Хемингуэю, и еще устроить конкурс, кто поймает самую большую рыбу.
– Все это очень… по-кубински, – отметила мать.
Моя улыбка погасла. Мне стало некомфортно от необходимости отстаивать перед ней свою идею. Я откашлялась:
– Ну, bodega все это спонсирует, ну и в нашем городе действительно много людей латиноамериканского происхождения, не только с Кубы, так что все логично.
– Латиноамериканского происхождения? – переспросила Мими, уперев руку в бедро.
– Обобщающий термин, – сказала мать.
Мими подняла глаза к потолку:
– Eso no es un palabra[34].
– Это просто выражение, не заморачивайся, – сказала мать, а потом ухмыльнулась: – Ты заметила, как она размахивает руками, когда сердится? Того и гляди, самолет приземлится.
Мими расхохоталась, и даже мне пришлось подавить смешок.
Потом мы все вместе поужинали bistec empanizado[35]. Моя мама сидела напротив меня, свернувшись на стуле, и улыбалась, пока Мими рассказывала ей последние сплетни о соседях. Дождь снаружи начал утихать, и я погрузилась в уют нашего совместного ужина. Интересно, как долго она пробудет здесь на этот раз?
– Какие у тебя завтра занятия? – спросила мама, вставая, чтобы сварить кофе. Мими отнесла тарелки к раковине.
– Завтра воскресенье, – сказала я. – Хотя на самом деле это неважно, потому что они все онлайн.
– Я бы так не смогла. Мне нужен внешний контроль, – заметила она совершенно серьезно.
У Мими вырвался резкий смешок. Он тут же оборвался, но мы успели его услышать.